Александр бурдонский есть ли у него дети. Бурдонский: Сталин умер одиноким и с голым задом. «Он же внук Сталина»

НЕТ ДЛЯ СТАЛИНА ШЕКСПИРА

РЕЖИССЕР АЛЕКСАНДР БУРДОНСКИЙ: “НЕ ЗНАЮ, КАК Я НЕ СПИЛСЯ И НЕ ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ…»
Его дед – Иосиф Сталин, отец – Василий Сталин, бабушка – Надежда Аллилуева, тетя – Светлана Аллилуева. Каждое имя – страница истории. Мальчик из такой семьи имел все шансы стать «царским» сынком, но он сознательно отказался от магической фамилии «Сталин». Александр Бурдонский не состоял и не участвовал. Любимый ученик Марии Кнебель, он уже сорок лет служит в театре Российской Армии. В профессии режиссера родословная не играет особой роли. Какие бы предки не стояли за твоей спиной, со сценой ты один на один.

«Зачем трясти фамилией?»
- Александр Васильевич, легендарная Сара Бернар сказала такую фразу: «Жизнь постоянно ставит точку, а я ее меняю на запятую». А вам приходилось менять знаки препинания?
- Жизнь ставила мне точку много раз. Иногда думаю, как я выжил и не нахожу ответа на этот вопрос. Не знаю, как я не спился, не сошел с ума, не опустился, не пошел по какой-то другой дороге. Гены, наверное, мамины хранили. Точка могла быть поставлена, когда я в Германии из окна выпал вместе с рамой. Там второй этаж был высокий, но я упал на крону цветущего дерева.
- Дети с громкими фамилиями часто присваивают себе родительские заслуги. У них на лице написано большими буквами: «Вы что, не знаете кто я?» А вы такой скромный человек.
- С нами такого и быть не могло. Когда я был мальчишкой, мы ехали зимой на дачу. Я сидел прилепленный к стеклу, а у поворота на Рублевское шоссе дежурил милиционер. Я не удержался и показал ему язык. Он остановил нашу машину, и мне от родных попало так, что на всю жизнь отучило кого-то из себя строить. И вообще фамилию «Сталин» я никогда к себе не относил. Был кто-то там наверху, и меня это мало трогало. Я впервые об этом узнал, когда он умер. Тогда я учился в Суворовском училище, меня погрузили в самолет, привезли в Москву и посадили в Колонном зале. Там все плакали. А я не понимал, почему я должен плакать. У меня не было никаких эмоций. Как я мог убиваться из-за смерти Сталина? Он – Сталин, а я – кто? У меня никаких связей с ним не было, ни внутренних, ни внешних.
- Вы его и дедушкой никогда не называли?
- Это было не принято. А уж кичиться родством в голову бы не пришло. Сталина я видел раза два-три, и то мы стояли на трибунах, и я наблюдал, как он поднимался по лестнице наверх. С собой я его никак не соотносил. Когда я об этом где-то сказал, получил письмо от одной женщины: «Как вам не стыдно! Вы – культурный человек, а позволяете себе такую ложь! Я сама видела, как он играл с вами в песочнице!» Ну, счастливая…
Я ведь родился в 41-м году. Какие внуки, когда война? Потом у него был тяжелейший инфаркт. У моего отца менялись жены, Сталин это не приветствовал, и вообще всем тогда было не до нас. Он был холодный и жесткий человек. Светлане что-то перепадало, потому что она была девчонкой. Но после истории с Каплером ее отношения с отцом поддерживались тоже на расстоянии, и это было лучше.
- Фамилию вы поменяли уже после смерти Сталина?
- В моей метрике фамилия «Сталин». В школе я был Васильевым. Зачем трясти фамилией? А Бурдонским я стал, когда нас вернули маме. Это было мое решение. Моя сестра Надя в школе тоже была Бурдонской, а, когда стала получать паспорт, взяла фамилию по метрике.
- А в школе знали, что вы – внук Сталина?
- Этому не придавалось значения. Никто никогда передо мной не лебезил. Я помню свою первую учительницу – прелестную женщину Марию Петровну Антушеву, царство ей небесное, она первую оценку мне поставили четверку, хотя можно было поставить пять. Спустя годы я понял, что этим она меня тоже ставила на место.
- Одноклассники к вам могли приходить в гости?
- Мы жили в особняке на Гоголевском бульваре, я терпеть не мог и дом этот, и комнату свою. У меня был друг – Володя Шкляр. Его семья жила в двухэтажном доме прямо за школой. Дедушка его был портной, с пейсами, в кипе. Дома мне у них очень нравилось: стояли бальзамины на окнах, в маленьких комнатках было уютно и хорошо.
- А как выглядела ваша комната?

- Она была длинная, как пенал, и очень аскетичная: солдатская кровать, письменный стол, стул, тумбочка и стенной шкаф, покрашенный масляной краской. Единственной роскошью было радио с одной «чупочкой», которую можно было крутить. Поскольку я очень любил читать и читал везде, где можно и нельзя, сидел с книжкой на лестнице, там горела лампочка, а радио слушал под подушкой. С той поры я знаю наизусть практически все оперы.
- Но какие-то привилегии у внука вождя были? Например, машина с шофером?
- У меня? Это басни. В первом классе меня начали возить на машине. Наверное, просто следили. Я просил, чтобы останавливали автомобиль пораньше, чтобы ребята не видели. Это, наверное, свойство моего характера. Я иногда смотрю на Ксению Собчак, которая у нас такая официальная левая девушка, при поддержке Путина и Медведева. Вот останавливает сотрудник ГИБДД ее машину и слышит тираду: «Вы знаете, что я с вами сделаю?» Я никогда не чувствовал, что принадлежу к какому-то избранному кругу. Одевали нас очень бедно, потому что денег особых не было. Мне перешивали одежду из каких-то старых вещей. Сохранилась детская фотография, на которой я в пальто, застегнутом на левую сторону, то есть перелицованном.
Кто в койку, кто на попойку!
- Как ваши родители познакомились?
- Их познакомил ее жених Володя Меньшиков, в ту пору известный хоккеист, красивый, как голливудский актер. Первая встреча произошла на знаменитом катке на Петровке. Мама жила тогда на Кировской, а отец летал над площадью и бросал цветы. На мотоцикле гонял и в стойку его ставил. Бабушке это нравилось, а дедушка был категорически против. И он сказал: «Замуж она выйдет только через мой труп. За эту проститутку в брюках она не пойдет!» И отец его боялся, даже притихал в его присутствии.
- Александр Васильевич, у вас с отцом какое-то общение было?
- Я его боялся и не любил. Иногда мы обедали вместе, но вообще он жил отдельно, своей жизнью.
- Ваше детство было трагичным.
- Я должен порадовать всех, кто очень хлопочет по поводу сталинской семьи. Судьбы у всех сложились очень драматично. И у внуков, и у детей.
- Скажите, а вы со Светланой Аллилуевой общаетесь?
- Общаюсь. Светлана, как и я, человек настроения. Когда она звонит, я с удовольствием с ней разговариваю, Если пишет – отвечаю. Я очень люблю ее предпоследнюю книгу «Другая музыка», она получилась очень личная, похожая на исповедь со вторым планом.
- Кому из родных вы благодарны?
- Нас очень неплохо воспитывала Капитолина Васильева, третья жена моего отца. Мы занимались спортом, я плавал, бегал. Ее период я вспоминаю добрым словом, за исключением Суворовского училища, в котором учиться я очень не хотел. Тому была причина. Ко мне в школу пришла бабушка и устроила мне встречу с мамой в подъезде. Мы даже не говорили, только плакали: мы не виделись восемь лет. Кто-то, наверное, донес, потому что отец узнал об этом, жутким образом меня излупил и отправил с глаз долой.
- Как объяснить, что он не позволял вам даже встречаться?
- Не простил, что она от него ушла. Он нас ей не отдал. Сначала отец хотел поделить детей, но мама на это не пошла. Это был мудрый шаг, потому что мы с сестрой – погодки, и вдвоем мы выстояли. В первый раз мама уходила от отца в 43-м году, когда она была беременна Надей, а у отца был роман с Ниной Кармен, женой режиссера Романа Кармена. И тогда Светлана обратилась к Сталину. Маме дали квартиру, дачу и машину с шофером. Отец покрутился-покрутился, потом прибежал: «Я тебя люблю, прости!» И она, конечно, простила, на что Сталин сказал: «Все вы бабы – дуры! Простила – ну и зря!» И, когда в конце 45-го мама опять ушла от отца, а Светлана попыталась снова с этим сунуться к Сталину, ответ был такой: «Нет, пусть решают свои дела сами. Ей было трудно – я помог, а больше ей помогать не хочу».

- А ваш отец не пытался ее вернуть?
- Пытался. Но она не хотела. Тогда он поехал стрелять ей по окнам. Мама жила в Еропкенском переулке на Арбате, где у бабушки были две комнаты в коммуналке на первом этаже. К счастью, пуля попала бабушке в бриллиантовую серьгу. Ее вырвало из уха, а мама убежала через кухню и спряталась у друзей. Это были такие паратовские номера: «Не доставайся ты никому». У мамы был любимый фильм в юности «Бесприданница», где Паратов Ларисе шубу под ноги бросал.
- Несмотря на последующие браки, Василий Сталин продолжал любить свою первую жену – вашу маму?
- Во всяком случае, он не дал ей развода. Она хотела развестись, потому что ее на работу не брали: в паспорте стоял штамп, и все боялись ее брать. И тогда женщина-домоуправ у бабушки на Арбате сказала: «Галя, давай мне паспорт!» Бросила его в печку, и маме дали новый уже без штампа. Так что, когда отец с Катериной Тимошенко расписывался, он с мамой не был разведен.
- Когда же вы смогли жить с мамой?
- В 53-м, уже после смерти Сталина, она писала Ворошилову, и нас ей отдали. Отец уже был арестован.
- Екатерина Тимошенко, действительно, была злой мачехой?
- Я очень ее не любил, и еще долго недобро ее вспоминал, но, когда стал старше, начал ее жалеть и понимать причины ее жестокости. Как-то она мне позвонила уже после смерти отца. Я к ней пришел часа в два дня, а закончили мы беседу на следующий день в то же время. Сутки проговорили. Он ее бил и никогда не любил, этот брак собрали «доброжелатели». Начальник охраны Сталина – Власик сказал маме: «Галечка, надо говорить вещи, которые ты можешь услышать от летчиков». Но надо знать мою маму: она отказалась в резкой форме. Власик ответил, что даром ей это не пройдет. А Екатерина, вероятно, дала согласие. В любом случае, она наказана. Сын умер от передозировки наркотиков, а дочь была очень больна.
- Я читала, что она вас с сестрой била смертным боем. У Нади даже почти были отбиты. Чем можно колотить ребенка, чтобы нанести такие травмы?
- Плеткой. У нас собаки были. Для наказания держали кожаную плетку. Если ее взять наоборот, человека можно убить. Не хочется вспоминать. Пусть это останется на ее совести. Я понял, что всех надо прощать. Возможно, во мне говорит профессия. Прежде, чем играть персонажа, надо понять, почему он поступил так, а не иначе.
- Вы ездили к отцу в тюрьму?
- Ездил. Мне его было жалко. Я много лет не прощал ему маму и всю свою жизнь, но спустя годы все, конечно, простил. Он понимал, что его жизнь искалечена. Как-то, когда он кипешился, мама сказала: «Вась, не можешь ли ты взять себя в руки?» Ей было стыдно за его пьяный дебош. Он ей сказал: «Неужели ты не понимаешь, что я живу до тех пор, пока жив мой отец». Так и случилось. Его посадили меньше, чем через месяц после смерти Сталина.
- Психологически его можно понять…
- Наверное. Тут еще роль сыграла война, которая дала послабление и искалечила ему жизнь. Отец ведь на фронте начал заливать глаза.
- Вокруг смерти Василия Сталина много слухов. Будто его отравили или сделали смертельный укол. Капитолина Васильева вспоминала, что не видела швов – значит, не делали вскрытие.
- Что говорить, если ты не знаешь. Столько читаешь вранья о своей семье! Знаете первый закон истории по Цицерону? Бояться нужно какой бы то ни было лжи, а потом можно не бояться никакой правды. Швы были. Я это видел, и Надя видела, у меня зрительная память, как мгновенная фотография.
- Вы почувствовали горе?
- Ошеломляющее горе было, когда умерла моя мама и когда не стало моей сестры – близких мне людей. Отца было жалко, я понимал, что его жизнь загублена, но тогда еще я его не прощал. Это позже пришло, когда я сам доехал до сороковника. Потом его прощала мама, она его любила, конечно. Говорила: будешь старше – поймешь, у отца ужасающее окружение и ужасающая жизнь. После смерти его матери – Надежды Аллилуевой каждый старался на нем что-то сделать, куда-то завлечь: кто в койку, кто на попойку.
- О жизни Надежды Аллилуевой написано немало. Отчего-то запомнилось, что она носила штопаные вещи.
- Они жили небогато. Это же не теперешние вожди. Она и рожала в обыкновенном роддоме. Когда бабушка поехала в Германию, она привезла себе какие-то наряды. Потом нам отдали сундук с ее вещами. В одном платье ее похоронили, еще было, как сейчас помню, черное шелковое платье с черным жакетом, очень элегантное, с аппликациями, бежевое летнее платье, пальто с котиковым воротником и туфли, которые я отдал в театр «Современник» для спектакля.
Шекспир для Сталина
- А вам никогда не предлагали сыграть роль Сталина?
- Предлагали. Это пошлость, я бы не стал этого делать никогда. Я один раз чуть дрыгнулся, когда меня Сергей Федорович Бондарчук позвал играть в фильме «Красные колокола». Даже поехал на пробы. Тогда я был мало похож на Сталина. Потом приехал домой, и мама сказала: «Подумай, тебе это нужно? Это такие нервы!» Однажды вообще бешеный гонорар предлагали. Я бы согласился, если бы это снимал Висконти, и был бы изумительный сценарий. Можно работать с большим мастером, чтобы не плохого или хорошего Сталина изобразить, а правду истории. Его сыграть вообще-то интересно. Может быть, когда-нибудь будущий Шекспир напишет его характер во всех противоречиях и сложностях. Но пока такого пока не попадалось.
- Кто из исполнителей роли Сталина подошел ближе всех?
- Все по лекалу делалось. Пожалуй, интересней всех из тех, кого я видел, американский актер Роберт Дювал, который играл его в фильме «Сталин». Это была интересная попытка показать именно многозначность личности.
- Александр Васильевич, как вы относитесь к инициативе московских властей повесить в городе портреты Сталина к 9 мая?
- Никак не отношусь. Пусть вешают или не вещают – меня это мало трогает. У меня тоже к нему сложное отношение, но победу от него отставить можно, а его от победы – нельзя. И никуда не деться – это правда истории. Можно говорить, что он был дурак и ничего не понимал в войне, и выиграли вопреки ему. Но есть Жуков, Конев, Баграмян, Рокоссовский, конструкторы по танкам, самолетам – люди, которые с ним общались и поражались его эрудиции, подготовленности. Он был главнокомандующим, выиграли войну при нем, и его имя играло очень большую роль. Я не собираюсь беспокоиться и дергаться на эту тему. Верю, что истина, эта мысль принадлежит Френсису Бэкону, – дочь времени, а не авторитетов. Сегодня – одни, завтра – другие. У вас свое представление об Иване Грозном, у меня – свое.
- Если бы вы захотели поставить пьесу об Иване Грозном, пригласили бы Мамонова?
- Не пригласил бы никогда, потому что я прекрасно понимаю, что это не плакатный, трехкопеечный образ. Грозный был совершенно другим человеком, это все пиар вокруг него, как и вокруг Петра, у которого гораздо меньше добра и больше зла. Мы судим о нем по старому фильму Петрова-Бытова с Николаем Симоновым в главной роли. Когда Петр умер, Россия праздновала.
- Когда умер Сталин, многие люди, простите, тоже праздновали!
- Это не было так, как сейчас говорят. Послушаешь, все считали себя антисоветчиками, графами и князьями. Особенно актеры любят этим заниматься. Время было другое, и нельзя с сегодняшней точки зрения смотреть на тот период. Сталин превратился в миф, он стал легендой. А миф – это сливная яма. Раньше о нем рассказывалось в небесных тонах, теперь – в адских, но Сталин между тем и другим.
- Но он чуть не стал именем России. Никакая другая фигура не вызывает такого раскола в современном обществе.
- Мне кажется, это создается искусственно. Мы же красные и белые. Сталин не мог остановиться после гражданской войны, и это противодействие продолжается. Для чего сталкивают сталинистов и их противников? Ведь какая-то цель существует. Общество живет неблагополучно, а этим можно занимать умы. Как только страна уходит в кризис или вираж, сразу вынимается Сталин, и начинают им трясти. Забудьте уже! Прошло 55 лет, как его нет, за это время можно было построить три разных общества. Почему немцы Гитлером не размахивают? По опросам, которые проводились после войны, 45 процентов считали Гитлера важной фигурой. Но жизнь становилась лучше, и количество приверженцев падало, дойдя до трех процентов. Если бы наши люди жили лучше, потребность в фигуре Сталина исчезла бы.
- Какой период в жизни Сталина вам интересен с точки зрения драматургии?
- Сталин был очень умным человеком, он хорошо знал и понимал, что делает. Мне было бы интересно понять, что он думал, когда часами сидел ночью в кресле и смотрел в окно, которое выходило на лес. Какие мысли он перебирал? Почему он захотел исповедаться? Ведь исповедь была. Священника трясли при Хрущеве со страшной силой, но он ничего не сказал. В чем исповедовался человек, который сам себя поднимал до бога? Я очень люблю Ибсена. Меня захватывает тема человека, оставшегося в одиночестве на холодной вершине. Никто из нас никогда не был на той вершине, где находился Сталин, ни один журналист, ни один писатель.
- Вы встречались с внуками Рузвельта и Черчилля. Какое впечатление они на вас произвели?
- Совершенно неинтересные, партикулярные люди, говорить с ними не о чем. Нас приглашали в Киев на презентацию Международного фонда «Бабий Яр». Когда я понял, что Бабий Яр – повод для сбора денег, больше на это мероприятие не ходил. Посмотрел Киев и уехал.
- Вы одинокий человек?
- Почему одинокий? У сестры Нади остались дочка и внучка. Она прекрасно учится, собирается поступать в МИИТ.
- Простите, а почему у вас нет собственных детей?
- А я не хотел детей. Я прожил жизнь и знаю, что это такое. Жена меня понимала. Двадцать лет мы прожили счастливо, потом жизнь нас развела. Два года назад Даля умерла.
- Недавно состоялась премьера спектакля «Та, которую не ждут» Алехандро Касоны, где триумфально сыграла Людмила Чурсина. Западная драматургия вам интересней современной? Тот же Ибсен, к примеру.
- Ибсен, конечно, трудный для зрителя, отравленного телевидением. Но я в театре 40 лет, и могу ставить то, что меня волнует. И в этом мое счастье, хотя для карьеры, наверное, требовалось другое. Потом я приверженец психологического театра. Выше этого пока ничего не придумано. Была пьеса «Снеги пали» на тему войны, она у нас в театре шла 17 лет с громадным успехом. Я ставил Бориса Кондратьева.
- Александр Васильевич, вы ставили в Японии Чехова, Горького и Уильямса. Как вам работалось с японскими актерами?
- Потрясающе. Я их обожаю, и это взаимно. Когда-то Станиславский мечтал именно о таком актерском братстве. У них школа наша. В этой студии преподавали наши педагоги. Актеры понимают язык русского театра. Им не надо говорить два раза. У меня был контракт на два месяца, а уже через месяц спектакль в общем был собран. У нас это невозможно. Продюсер объяснил: «Во-первых, ты знаешь, что ты хочешь, а, во-вторых, японские актеры веками привыкали к вниманию и к дисциплине».
- Чем спасаетесь, когда плохо?
- По-разному. Я вообще книгочей. Иногда могу выпить, даже крепко. Это, правда, не помогает, особенно с годами.
- Вы когда-нибудь навещали могилу Сталина у Кремлевской стены?
- Нет. А зачем?

Александр Васильевич Бурдонский (род. 14 октября , Куйбышев , РСФСР , СССР) - советский и российский режиссёр-постановщик Центрального академического театра Российской армии , Народный артист России () , Заслуженный деятель искусств РСФСР (1985).

Внук Председателя Совета министров СССР И. В. Сталина , старший сын генерал-лейтенанта авиации В. И. Сталина .

Биография

В течение десяти лет вместе с Элиной Быстрицкой преподавал в ГИТИСе .

Бездетный вдовец. Был женат на своей однокурснице Дале Тумалявичуте, которая работала главным режиссёром Молодёжного театра.

Творчество

Постановки

Центральный академический театр Российской армии

• «Тот, кто получает пощёчину » по Леониду Андрееву
• «Дама с камелиями » А. Дюма-сына
• «Снеги пали » Р. Феденёва
• «Сад» В. Арро
• «Орфей спускается в ад » Т. Уильямса
• «Васса Железнова » Максима Горького
• «Ваша сестра и пленница » Л. Разумовской
• «Мандат » Николая Эрдмана
• «Условия диктует леди » Э. Элиса и Р. Риза
• «Последний пылко влюблённый » Н. Саймона
• «Британик » Ж. Расина
• «Деревья умирают стоя » Алехандро Касона
• «Дуэт для солистки» Т. Кемпински
• «Шарады Бродвея» М. Орра и Р. Дэнем
• «Арфа приветствия» М. Богомольного
• «Приглашение в замок» Ж. Ануйя
• «Дуэль королевы» Д. Маррелла
• «Серебряные колокольчики«» Г. Ибсена
• «Та, которую не ждут…» Алехандро Касона
• «Чайка» А. Чехова
• «Элинор и её мужчины » Джеймс Голдмен
• «Игра на клавишах души» по пьесе «Лив Штайн» Н. Харатишвили
• «С тобой и без тебя» К. Симонова
• «Этот безумец Платонов» по пьесе «Безотцовщина» А. П. Чехова

Признание и награды

Напишите отзыв о статье "Бурдонский, Александр Васильевич"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бурдонский, Александр Васильевич

Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.

Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.

Биографии режиссеров часто выглядят куце до того момента, когда постановщики впервые выходят на сцену. В случае с Бурдонским ситуация обратная — он был сыном Василия Сталина и Галины Бурдонской и внуком Иосифа Сталина.

В детстве он был Сталиным до 13 лет, пока в 1954 году не сменил фамилию. Родился в Куйбышеве (теперь — Самара), в эвакуации, когда его родителям было всего 20 лет. Спустя четыре года они расстались, Бурдонской не разрешили оставить ребенка у себя, и его воспитанием занимался отец.

Одним из воспоминаний режиссера о том времени было то, что бил его за различные провинности. Александра определили в Калининское суворовское училище, но затем он свернул с дороги кадрового военного (на которой ему наверняка аукнулись бы фамилии отца и деда) и поступил в театральную школу при театре «Современник». А затем окончил режиссерский факультет в ГИТИСе.

Интересно, что военная и театральная стезя все равно переплелись в его жизни вместе.

В 1972 году он получает приглашение поставить в Театре Советской армии спектакль «Тот, кто получает пощечину» по Леониду . Постановка, одну из ролей в которой сыграл Владимир Зельдин, оказывается удачной, и Бурдонского приглашают остаться в театре — в нем он и проработал до самой смерти.

Как замечал сам режиссер, судьба уберегла его от участи царского ребенка — делать первые шаги в профессии ему довелось в то время, когда происхождение ему, мягко говоря, не помогало. Зато помогал талант — об этом говорит хотя бы то, что молодого выпускника ГИТИСа в 1971 году (то есть за год до перехода в Театр армии) позвал в Театр на Малой Бронной на роль шекспировского Ромео.

Однако великий режиссер и педагог увидела в молодом артисте режиссерскую жилку — и позвала его на ту самую постановку по Андрееву, которая определит его жизнь. И в которой, кстати, он работал с еще одной легендой Театра армии — уже довольно заслуженным к началу 70-х .

По постановкам Бурдонского в его родном театре можно читать краткий курс по истории российской и зарубежной драматургии. Здесь нет заезженных и затертых до блеска сочинений, но есть настоящая, весомая, со вкусом выбранная классика.

Например, «Дама с камелиями» по , «Приглашение в замок» Жана Ануя, «Орфей спускается в ад» Теннесси Уильямса, «Серебряные колокольчики» Ибсена, «Элинор и ее мужчины» . Из отечественных — эффектная «Васса Железнова» Горького, обязательная для каждого режиссера «Чайка» Чехова и его же «Безотцовщина» (спектакль получил название «Этот безумец Платонов»). Имел он чутье и на «моментальную» классику — поставил спектакль «С тобой и без тебя» по знаменитому стихотворному циклу .

В зрелые годы Бурдонский вернулся туда, где учился, — в ГИТИС, где преподавал артистам и режиссерам вместе с актрисой .

Театральные заслуги Бурдонского неоспоримы — он вовремя, и совсем не «по блату», стал и заслуженным (в предперестроечном 1985-м), и народным артистом (в штормовом 1996-м).

Вот только, несмотря на все свои попытки дистанцироваться от деда, он так и остался внуком Иосифа Сталина — по крайней мере, в глазах публики; о том, что Бурдонский — режиссер-мастер и отличный педагог, знают только театральные профессионалы. У него и интервью чаще брали не о спектаклях, а об отце и деде, да и в сообщениях о смерти его называют исключительно «внуком Сталина». Но это судьба всех потомков известных людей — на то, чтобы доказать свою отдельность от рода и индивидуальную исключительность, им приходится тратить в тысячу раз больше сил, чем их коллегам, не обремененным «происхождением». Хотя именно Бурдонский всю жизнь пытался.

23 мая скончался внук Сталина, режиссер Александр Бурдонский. 45 лет он проработал в Театре Российской Армии. В память о народном артисте России «Известия» публикуют интервью, которое он дал на вечере памяти маршала Жукова. За режиссуру мероприятия отвечал другой постановщик, но проигнорировать премьеру родного театра Бурдонский не смог.

- Почему спектакль к юбилею маршала поставили не вы? Ведь вам эта тема очень близка.

Мне предложили, но я отказался.

- Почему?

Да зачем о нем говорить. О его роли полководца и военной личности всё сказано. А о нем как личности я прочел очень много материала и слишком хорошо знаю какие-то вещи, о которых никогда бы не стал говорить. Режиссер Андрей Бадулин сделал симпатичную, очень тактичную постановку, обойдя многие углы. Он собрал воспоминания, какие-то документы, этого оказалось достаточно для памятного спектакля. Если бы я взял всё в свои руки, то сделал бы всё гораздо жестче. Но зачем это нужно...

Скорее неточный. Например, там есть байка о том, что Сталин предложил Жукову принимать парад. Мол, Иосиф Виссарионович сел на белого коня и тот его скинул. Поэтому Жуков принимал Парад Победы. Это, конечно, чепуха. Ничего подобного не было. Все эти истории - липа, липа, липа. После двух инсультов с рукой, которая не двигалась, Сталин физически не мог сесть на коня. Отца, Василия Сталина, нет в живых, некому опровергнуть слухи, поэтому придумывают всё что угодно.

- Вы считаете, это плохо, что к юбилею предпочитают вспоминать только о хорошем?

Увы, почему-то это правило касается не всех. По крайней мере, о Сталине я читаю негатив в каждой газете, каждый день.

- Молодежи трудно разобраться, что из этого правда, а что - нет...

Молодежи это не нужно, мне кажется. У Сталина свои счеты со временем. Должно пройти время, чтобы страсти улеглись и появились другие оценки. Всё неоднозначно и очень сложно. У Сталина с Жуковым были непростые отношения. Но это был первый маршал, достойный своего главнокомандующего. Они образовали тандем. Сталин как-никак доверил взятие Берлина Жукову. Не Коневу и не Рокоссовскому. Думаю, Сталин симпатизировал Жукову.

- Понятно, что ваша родословная вас не отпускает. Вы рано узнали, кем был ваш дед?

О том, чей я внук, я знал с раннего детства. Мне и до сих пор не дают забыть об этом. С младенчества вбивалось в голову, что я должен быть отличником в школе, вести себя примерно. Я ничего не мог себе позволить. Потом говорили, что я должен быть воином. Поэтому меня и в Суворовское училище отправили. Отец настоял, чтобы я пошел по военной стезе. Я этому сопротивлялся. Долгое время я не мог, образно говоря, ни рукой, ни ногой двинуть по своему желанию, потому что я внук самого Сталина. Это сковывало.

- Вы видели деда?

Пару раз на парадах. А в доме - нет, никогда. Да и мой отец со своей сестрой тоже не могли просто так зайти к отцу. Надо было брать разрешение у охраны даже для звонка Сталину.

- Каким отец остался в памяти?

Он был человеком одаренным, но ведь и над ним довлело имя Сталина. Из-за этого у отца был внутренний разлад. Он был несколько авторитарным, при разводе не отдал нас с сестрой маме. И мы жили с ним. Мне было четыре с половиной года, а Наде три с половиной. Сестра очень любила отца. А я долгое время обижался на него за то, что он так поступил с мамой. Ведь мы росли с мачехами. Отец несколько раз был женат.

- Он умер молодым...

Да, отец выпивал, и это было постоянным поводом для сплетен и разговоров. Мать не могла справиться с его пристрастием. Однажды, стоя у окна, он сказал: «Галка, разве ты не понимаешь, что я жив, пока жив отец». Сталина похоронили 9 марта, а за отцом пришли 29-го. Он провел в заключении девять лет. И вскоре после освобождения умер.

- Вы до сих пор обижены на него?

Сейчас я старше его. Он умер в 41 год, а мне уже 75. Я долго размышлял над нашей жизнью, над какими-то его поступками и понял, что я отношусь к нему как к сыну. Поэтому порой оправдываю. Отец ведь был вспыльчивым человеком. Устраивал с мамой какие-то разборки. Она много горя хлебнула в этом браке. А когда его посадили, он постоянно писал маме. Уже после его смерти я спрашивал маму, как она к нему относилась. Из ее слов я понял, что она его очень любила, даже несмотря на то, что отобрал у нее детей, сломал ей жизнь. Но вернуться к нему не смогла.

От редакции: прощание с Александром Васильевичем Бурдонским состоится 26 мая в 11 часов утра в Центральном академическом театре Российской Армии.

«Сегодня ночью Александр Васильевич скончался», - сообщили агентству в Центральном академическом театре Российской армии, где работал режиссер.

Александр Бурдонский – заслуженный деятель искусств РСФСР и Народный артист Российской Федерации. Он поставил более 20 спектаклей в театре Российской армии, среди которых «Игра на клавишах души», «Дама с камелиями», «Этот безумец Платонов», «Та, которую не ждут» и другие.

Бурдонский - сын генерал-лейтенанта авиации Василия Сталина, внук Иосифа Сталина. Примечательно, что Бурдонский - единственный из потомков Сталина, который опубликовал результаты исследования своей ДНК.

В одном из интервью Бурдонский сказал:

«Да, мне иногда говорили: "Понятно, почему Бурдонский режиссер. Сталин ведь тоже был режиссером"... Дед был тираном. Пусть кому-то очень хочется приделать ему ангельские крылья - они на нем не удержатся... Когда Сталин умер, мне было ужасно стыдно, что все вокруг рыдают, а я нет. Я сидел возле гроба и видел толпы рыдающих людей. Я скорее был этим испуган, даже потрясен. А что хорошего я мог к нему питать? За что благодарить? За искалеченное детство, которое у меня было? Никому не желаю такого... Быть внуком Сталина - тяжкий крест. Никогда ни за какие деньги не пойду играть Сталина в кино, хотя сулили огромные барыши».