Писатели 20 века русские список известные. Русская литература XX века. Антон Павлович Чехов

Видит теперь все ясно текущее поколение, дивится заблужденьям, смеется над неразумием своих предков, не зря, что небесным огнем исчерчена сия летопись, что кричит в ней каждая буква, что отовсюду устремлен пронзительный перст на него же, на него, на текущее поколение; но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки. "Мертвые души"

Нестор Васильевич Кукольник (1809 - 1868)
К чему? Как будто вдохновенье
Полюбит заданный предмет!
Как будто истинный поэт
Продаст свое воображенье!
Я раб, поденщик, я торгаш!
Я должен, грешник, вам за злато,
За сребреник ничтожный ваш
Платить божественною платой!
"Импровизация I"

Литература — язык, выражающий всё, что страна думает, чего желает, что она знает и чего хочет и должна знать.

В сердцах простых чувство красоты и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем в нас, восторженных рассказчиках на словах и на бумаге. "Герой нашего времени"

И всюду звук, и всюду свет,
И всем мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало.

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
Стихотворения в прозе, "Русский язык"

Так, заверша беспутный свой побег,
С нагих полей летит колючий снег,
Гонимый ранней, буйною метелью,
И, на лесной остановясь глуши,
Сбирается в серебряной тиши
Глубокой и холодною постелью.

Послушай: стыдно!
Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать...
"Поэт и гражданин"

Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально, своей органической силой, а непременно безлично, лакейски подражая Европе? Да куда же девать тогда русский-то организм? Понимают ли эти господа, что такое организм? Отрыв, «отщепенство» от своей страны приводит к ненависти, эти люди ненавидят Россию, так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за всё, за всё ненавидят.

Весна! выставляется первая рама -
И в комнату шум ворвался,
И благовест ближнего храма,
И говор народа, и стук колеса…

Ну, чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьет! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас все гроза! Северное сияние загорится, любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «с полночных стран встает заря»! А вы ужасаетесь да придумываете: к войне это или к мору. Комета ли идет, — не отвел бы глаз! Красота! Звезды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну, смотрел бы да любовался! А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берет! Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ! "Гроза"

Нет более просветляющего, очищающего душу чувства, как то, которое ощущает человек при знакомстве с великим художественным произведением.

Мы знаем, что с заряженными ружьями надо обращаться осторожно. А не хотим знать того, что так же надо обращаться и со словом. Слово может и убить, и сделать зло хуже смерти.

Известна проделка американского журналиста, который, для поднятия подписки на свой журнал, стал печатать в других изданиях самые резкие, наглые на себя нападки от вымышленных лиц: одни печатно выставляли его мошенником и клятвопреступником, другие вором и убийцей, третьи развратником в колоссальных размерах. Он не скупился платить за такие дружеские рекламы, пока все не задумались - да видно же любопытный это и недюжинный человек, когда о нем все так кричат! - и стали раскупать его собственную газету.
"Жизнь через сто лет"

Николай Семенович Лесков (1831 - 1895)
Я… думаю, что я знаю русского человека в самую его глубь, и не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народа по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе, на гостомельском выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночного, под тёплым овчинным тулупом, да на замашной панинской толчее за кругами пыльных замашек…

Между этими двумя столкнувшимися титанами – наукой и теологией – находится обалдевшая публика, быстро теряющая веру в бессмертие человека и в какое-либо божество, быстро спускающаяся до уровня чисто животного существования. Такова картина часа, освещенного сияющим полуденным солнцем христианской и научной эры!
"Разоблаченная Изида"

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
И можете держать себя свободно,
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
Я королем был избран всенародно,
Но это всё равно. Смущают мысль мою
Все эти почести, приветствия, поклоны...
"Сумасшедший"

Глеб Иванович Успенский (1843 - 1902)
- Да что же тебе за границей-то надо? - спросил я его в то время, когда в его номере, при помощи прислуги, шла укладка и упаковка его вещей для отправки на Варшавский вокзал.
- Да просто... очувствоваться! - сказал он растерянно и с каким-то тупым выражением лица.
"Письма с дороги"

Разве в том дело, чтобы пройти в жизни так, чтобы никого не задеть? Не в этом счастье. Задеть, сломать, ломать, чтоб жизнь кипела. Я не боюсь никаких обвинений, но во сто раз больше смерти боюсь бесцветности.

Стих - это та же музыка, только соединенная со словом, и для него нужен тоже природный слух, чутье гармонии и ритма.

Странное чувство испытываешь, когда лёгким нажатием руки заставляешь такую массу подниматься и опускаться по своему желанию. Когда такая масса повинуется тебе, чувствуешь могущество человека…
"Встреча"

Василий Васильевич Розанов (1856 - 1919)
Чувство Родины – должно быть строго, сдержанно в словах, не речисто, не болтливо, не «размахивая руками» и не выбегая вперед (чтобы показаться). Чувство Родины должно быть великим горячим молчанием.
"Уединенное"

И в чем тайна красоты, в чем тайна и обаяние искусства: в сознательной ли, вдохновенной победе над мукой или в бессознательной тоске человеческого духа, который не видит выхода из круга пошлости, убожества или недомыслия и трагически осужден казаться самодовольным или безнадежно фальшивым.
"Сентиментальное воспоминание"

С самого рождения я живу в Москве, но ей-богу не знаю, откуда пошла Москва, зачем она, к чему, почему, что ей нужно. В думе, на заседаниях, я вместе с другими толкую о городском хозяйстве, но я не знаю, сколько вёрст в Москве, сколько в ней народу, сколько родится и умирает, сколько мы получаем и тратим, на сколько и с кем торгуем... Какой город богаче: Москва или Лондон? Если Лондон богаче, то почему? А шут его знает! И когда в думе поднимают какой-нибудь вопрос, я вздрагиваю и первый начинаю кричать: «Передать в комиссию! В комиссию!»

Всё новое на старый лад:
У современного поэта
В метафорический наряд
Речь стихотворная одета.

Но мне другие — не пример,
И мой устав — простой и строгий.
Мой стих — мальчишка-пионер,
Легко одетый, голоногий.
1926

Под влиянием Достоевского, а также иностранной литературы, Бодлера и Эдгара По, началось моё увлечение не декадентством, а символизмом (я и тогда уже понимал их различие). Сборник стихотворений, изданный в самом начале 90-х годов, я озаглавил «Символы». Кажется, я раньше всех в русской литературе употребил это слово.

Вячеслав Иванович Иванов (1866 - 1949)
Бег изменчивых явлений,
Мимо реющих, ускорь:
Слей в одно закат свершений
С первым блеском нежных зорь.
От низовий жизнь к истокам
В миг единый обозри:
В лик единый умным оком
Двойников своих сбери.
Неизменен и чудесен
Благодатной Музы дар:
В духе форма стройных песен,
В сердце песен жизнь и жар.
"Мысли о поэзии"

У меня много новостей. И все хорошие. Мне «везёт». Мне пишется. Мне жить, жить, вечно жить хочется. Если бы Вы знали, сколько я написал стихов новых! Больше ста. Это было сумасшествие, сказка, новое. Издаю новую книгу, совсем не похожую на прежние. Она удивит многих. Я изменил своё понимание мира. Как ни смешно прозвучит моя фраза, я скажу: я понял мир. На многие годы, быть может, навсегда.
К. Бальмонт - Л. Вилькиной

Человек — вот правда! Всё — в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит... гордо!

"На дне"

Мне жаль создавать нечто бесполезное и никому не нужное сейчас. Собрание, книга стихов в данное время - самая бесполезная, ненужная вещь... Я не хочу этим сказать, что стихи не нужны. Напротив, я утверждаю, что стихи, нужны, даже необходимы, естественны и вечны. Было время, когда всем казались нужными целые книги стихов, когда они читались сплошь, всеми понимались и принимались. Время это – прошлое, не наше. Современному читателю не нужен сборник стихов!

Язык — это история народа. Язык — это путь цивилизации и культуры. Поэтому-то изучение и сбережение русского языка является не праздным занятием от нечего делать, но насущной необходимостью.

Какими националистами, патриотами становятся эти интернационалисты, когда это им надобно! И с каким высокомерием глумятся они над "испуганными интеллигентами",- точно решительно нет никаких причин пугаться,- или над "испуганными обывателями", точно у них есть какие-то великие преимущества перед "обывателями". Да и кто, собственно, эти обыватели, "благополучные мещане"? И о ком и о чем заботятся, вообще, революционеры, если они так презирают среднего человека и его благополучие?
"Окаянные дни"

В борьбе за свой идеал, который состоит в „свободе, равенстве и братстве“, граждане должны пользоваться такими средствами, которые не противоречат этому идеалу.
"Губернатор"

«Пусть ваша душа будет цельна или расколота, пусть миропостижение будет мистическим, реалистическим, скептическим, или даже идеалистическим (если вы до того несчастны), пусть приемы творчества будут импрессионистическими, реалистическими, натуралистическими, содержание – лирическим или фабулистическим, пусть будет настроение, впечатление – что хотите, но, умоляю, будьте логичны – да простится мне этот крик сердца! – логичны в замысле, в постройке произведения, в синтаксисе».
Искусство рождается в бездомье. Я писал письма и повести, адресованные к далекому неведомому другу, но когда друг пришел — искусство уступило жизни. Я говорю, конечно, не о домашнем уюте, а о жизни, которая значит больше искусства.
"Мы с тобой. Дневник любви"

Художник не может большего, как открыть другим свою душу. Нельзя предъявлять ему заранее составленные правила. Он — ещё неведомый мир, где всё ново. Надо забыть, что пленяло у других, здесь иное. Иначе будешь слушать и не услышишь, будешь смотреть, не понимая.
Из трактата Валерия Брюсова "О искусстве"

Алексей Михайлович Ремизов (1877 - 1957)
Ну и пусть отдохнет, измаялась - измучили ее, истревожили. А чуть свет подымется лавочница, возьмется добро свое складывать, хватится одеялишка, пойдет, вытащит из-под старухи подстилку эту мягкую: разбудит старуху, подымет на ноги: ни свет ни заря, изволь вставать. Ничего не поделаешь. А пока - бабушка, костромская наша, мать наша, Россия!"

"Взвихренная Русь"

Искусство никогда не обращается к толпе, к массе, оно говорит отдельному человеку, в глубоких и скрытых тайниках его души.

Михаил Андреевич Осоргин (Ильин) (1878 - 1942)
Как странно /…/ Сколько есть веселых и бодрых книг, сколько блестящих и остроумных философских истин,- но нет ничего утешительнее Экклезиаста.

Бабкин смел, — прочёл Сенеку
И, насвистывая туш,
Снес его в библиотеку,
На полях отметив: «Чушь!»
Бабкин, друг, — суровый критик,
Ты подумал ли хоть раз,
Что безногий паралитик
Легкой серне не указ?..
"Читатель"

Слово критика о поэте должно быть объективно-конкретным и творческим; критик, оставаясь ученым, – поэт.

"Поэзия слова"

Только о великом стоит думать, только большие задачи должен ставить себе писатель; ставить смело, не смущаясь своими личными малыми силами.

Борис Константинович Зайцев (1881 - 1972)
«Верно, тут есть и лешие, и водяные, – думал я, глядя перед собой, – а может быть, здесь живет и еще какой дух… Могучий, северный дух, который наслаждается этой дикостью; может, и настоящие северные фавны и здоровые, белокурые женщины бродят в этих лесах, жрут морошку и бруснику, хохочут и гоняются друг за дружкой».
"Север"

Нужно уметь закрывать скучную книгу...уходить с плохого фильма...и расставаться с людьми, которые не дорожат тобой!

Из скромности я остерегусь указать на тот факт, что в день моего рождения звонили в колокола и было всеобщее народное ликование. Злые языки связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпавшим с днём моего появления на свет, но я до сих пор не понимаю, при чём здесь ещё какой-то праздник?

То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.
"Хождение по мукам"

Корней Иванович Чуковский (Николай Васильевич Корнейчуков) (1882 - 1969)
- Ну что плохого, - говорю я себе, - хотя бы в коротеньком слове пока? Ведь точно такая же форма прощания с друзьями есть и в других языках, и там она никого не шокирует. Великий поэт Уолт Уитмен незадолго до смерти простился с читателями трогательным стихотворением “So long!”, что и значит по-английски - “Пока!”. Французское a bientot имеет то же самое значение. Грубости здесь нет никакой. Напротив, эта форма исполнена самой любезной учтивости, потому что здесь спрессовался такой (приблизительно) смысл: будь благополучен и счастлив, пока мы не увидимся вновь.
"Живой как жизнь"

Швейцария? Это горное пастбище туристов. Я сама объездила весь свет, но ненавижу этих жвачных двуногих с Бэдэкером вместо хвоста. Они изжевали глазами все красоты природы.
"Остров погибших кораблей"

Всё, что писал и напишу, я считаю только лишь мысленным сором и ни во что почитаю мои писательские заслуги. И удивляюсь, и недоумеваю, почему по виду умные люди находят в моих стихах какое-то значение и ценность. Тысячи стихов, моих ли или тех поэтов, которых я знаю в России, не стоят одного распевца моей светлой матери.

Я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: её прошлое.
Статья «Я боюсь»

Мы долго искали такую, подобную чечевице, задачу, чтобы направленные ею к общей точке соединенные лучи труда художников и труда мыслителей встретились бы в общей работе и смогли бы зажечь обратить в костер даже холодное вещество льда. Теперь такая задача — чечевица, направляющая вместе вашу бурную отвагу и холодный разум мыслителей, — найдена. Эта цель — создать общий письменный язык...
"Художники мира"

Поэзию он обожал, в суждениях старался быть беспристрастным. Он был удивительно молод душой, а может быть и умом. Он всегда мне казался ребёнком. Было что-то ребяческое в его под машинку стриженой голове, в его выправке, скорее гимназической, чем военной. Изображать взрослого ему нравилось, как всем детям. Он любил играть в «мэтра», в литературное начальство своих «гумилят», то есть маленьких поэтов и поэтесс, его окружавших. Поэтическая детвора его очень любила.
Ходасевич, "Некрополь"

Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот — это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Ты потерял свою Россию.
Противоставил ли стихию
Добра стихии мрачной зла?
Нет? Так умолкни: увела
Тебя судьба не без причины
В края неласковой чужбины.
Что толку охать и тужить -
Россию нужно заслужить!
"Что нужно знать"

Я не переставала писать стихи. Для меня в них — связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных.

Все люди, посланные нам -это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни.

На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он всё равно не похож на пуделя. Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе. Злобы я не имею, но я очень устал…
Из письма М. А. Булгакова И. В. Сталину, 30 мая 1931 года.

Когда я умру потомки спросят моих современников: "Понимали ли вы стихи Мандельштама?" - "Нет, мы не понимали его стихов". "Кормили ли вы Мандельштама, давали ли ему кров?" - "Да, мы кормили Мандельштама, мы давали ему кров". - "Тогда вы прощены".

Илья Григорьевич Эренбург (Элиягу Гершевич) (1891 - 1967)
Может быть, пойти в Дом печати – там по одному бутерброду с кетовой икрой и диспут – «о пролетарском хоровом чтенье», или в Политехнический музей – там бутербродов нет, зато двадцать шесть молодых поэтов читают свои стихи о «паровозной обедне». Нет, буду сидеть на лестнице, дрожать от холода и мечтать о том, что все это не тщетно, что, сидя здесь на ступеньке, я готовлю далекий восход солнца Возрождения. Мечтал я и просто и в стихах, причем получались скучноватые ямбы.
"Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников"

Судьбы русских писателей XX века драматичны, поскольку именно тогда литература в нашей стране впервые стала по-настоящему влиятельной силой, которую можно было так или иначе направить — в зависимости от политической конъюнктуры. И это обстоятельство в той или иной степени сказалось на жизненном и творческом пути каждого из русских литераторов, включая самых маститых и, казалось бы, обласканных властью, — таких, например, как Максим Горький, Владимир Маяковский, Михаил Шолохов. Перед русскими писателями XX века неизбежно вставала проблема нравственного выбора в ситуации, когда приходилось либо жертвовать честью, либо оставаться «за бортом».

Эпоха, в которую они творили, была отмечена сложнейшими и противоречивыми событиями. Страна пережила три революции, одну гражданскую и две мировых войны, национальные трагедии невиданного доселе масштаба — коллективизацию и «красный террор». Одни из писателей оказались вольно или невольно втянутыми в водоворот этих событий. Иные же отстранялись, уклонялись от участия в социальной борьбе. Но и те, и другие — дети своего времени, испытавшие вместе с родиной мучительную духовную драму. В этих немыслимых условиях писатели были призваны выполнять свою главную миссию — ставить перед читателем «вечные» вопросы о жизни и смерти, о человеческом предназначении, о том, что есть истина и справедливость, память и долг.

Таким образом, творчество лучших русских писателей XX века — это выстраданная боль за судьбы Отечества и родной культуры, естественное развитие которой было насильственно прервано, искажено.

Культура, которой в неистовстве нового нигилизма, в бесовстве берлиозов, швондеров и шариковых, прорвавшихся к власти, грозила смертельная опасность, была великой ценностью дна Михаила Булгакова. Он остро ощущал трагедию духовного беспамятства, самодовольного стремления усовершенствовать человеческую природу по своему разумению и прихоти.

Духовность, озадаченность смыслом жизни, «проклятыми вопросами» бытия — вот характерные черты созданных им положительных персонажей, в числе которых первым, разумеется, следует назвать мастера, героя бессмертного булгаковского романа. В его судьбе отражена горькая и достойная самого высокого уважения судьба самого Булгакова.

Бездомные, бесприютные герои романа «Мастер и Маргарита» становятся объектами травли, доносов, арестов, предательства. Судьба их типична и, к несчастью, закономерна в описываемом обществе. Они живут не в ладах с окружающим миром, вопреки ему, по своей собственной, внутренней логике. Мастер и Булгаков знают своё дело, видят смысл и назначение своего творчества, сознают себя исполнителями особой общественной миссии. И потому им нет места в стране «победившего социализма» — ни как писателям, ни как мыслителям, ни как личностям.

Михаил Булгаков разделил судьбу многих русских писателей, которые умерли безвестными, но к концу столетия стали знаменитыми и читаемыми, с опубликованием произведений получили второе рождение. Андрей Платонов, Михаил Булгаков, Осип Мандельштам... Они интересны прежде всего не своей принадлежностью к цеху литераторов — это в первую очередь духовно свободные, внутренне независимые личности. Творить им помогала вера в то, что «рукописи не горят». Эти писатели создавали свои произведения, сообразуясь только с собственной совестью и общечеловеческими представлениями о нравственности.

Они творили, не «наступая на горло собственной песне», и потому их судьбы вызывают в нас бесконечное уважение.

Настоящий Словарь входит в систему энциклопеди­ческих трудов, посвященных русской словесной куль­туре. В нем характеризуются все виды писательского творчества: проза, поэзия, драматургия, детская лите­ратура, литературоведение и литературная критика.

Он отвечает основным положениям современной на­уки об историческом пути русской литературы в двад­цатом веке. Этот путь был как бы предугадан послед­ними классиками предшествующего столетия А. Чеховым и Л. Толстым, встретившими новый век с тревогой и надеждой, относящимися и к культуре. (Строго говоря, надо было бы включить и эти имена в настоящее изда­ние, но все-таки они - плоть от плоти века девятнад­цатого.) И то и другое подтвердилось в полной мере.

По данному Словарю можно составить мартиролог писателей 20 века куда более гигантский по сравнению с известным мартирологом А. Герцена. Трагической оказалась не только история России, но и судьба ее художников слова. Даже внешне благополучных, не отторгнутых властью (М. Горький, М. Шолохов, А. Фадеев, И. Эренбург, К. Симонов и др.) не мино­вали драмы.

С другой стороны, одним из подтверждений надеж­ды великих писателей прошлого был расцвет отечест­венной литературы, сохранившей несмотря ни на что в целом свою эстетическую свободу. Из русских худож­ников слова 20 века более ста писателей - мировые величины. В количественном отношении это куда боль­ше того, что дал «золотой век» русской литературы.

Политические режимы в 20 веке не любили культу­ру. Не только ту, что прямо противостояла власти, но и ту, что была на стороне существующего строя: в данном случае опасались ее относительной независимо­сти. Поэтому, например, после Отечественной войны 1941-1945 годов, которая была выиграна отчасти бла­годаря литературе, формировавшей патриотические чувства парода, одной из первых политических акций власть сделала суд над писателями, а вскоре и над ху­дожниками, представляющими другие виды искусства. II общий мотив осуждения столь несхожих но миро­воззрению и стилю художников, как А. Ахматова и М. Зощенко - они мыслят и ведут себя независимо.

Защищаясь, художественная литература во второй половине 20 века апеллировала к народу и одновре­менно защищала и его от режима. Неслучайно ее глав­ным эстетическим достижением в этот период стала так называемая «деревенская проза», подготовленная ве­ликим поэтическим опытом А. Твардовского и пред­ставленная такими именами, как Ф. Абрамов, С. Залы­гин, В. Астафьев, Б. Можаев, В. Распутин, В. Белов и, естественно, А. Солженицын.

Словарь отрицает кладбищенские, «поминальные» мо­тивы относительно советской литературы. Не говоря о ее классиках, нельзя не признать, что даже многие писатели русского зарубежья созревали в ее пределах. Новые известные имена, заявившие о себе в последнее десятилетие, в большей степени наследники предшест­вующего длительного этапа в истории культуры 20 века, чем это кажется современной критике.

Д. С. Лихачев говорил, что история культуры не есть ее прогресс: она - накопление культуры. Отвергая ме­тонимический взгляд на литературу, когда часть худо­жественного явления выдается за ее целое, Словарь старается представить общий позитивный эстетический результат всего накопленного в истории нашей нацио­нальной литературы. «Слагаемые» этого результата очень разные по ценности, по художественному содер­жанию, но присутствуют между ними и внутренние свя­зующие нити, что вполне понятно: культура - едина.

Словарь можно воспринимать как продолжение многотомного словаря «Русские писатели. 1800-1917», осуществляемого издательством «Большая Российская энциклопедия» (опубликовано четыре тома). Но пред­лагаемое издание имеет и специфические структурные признаки: его можно назвать «авторской энциклопе­ дией». Разумеется, все традиционные жанровые и со­держательные качества словарных статей, их библио­графические «нормы» здесь присутствуют, но наличе­ствуют индивидуальные авторские стили и аналитиче­ские подходы к материалу. Условное определение издания как «авторской энциклопедии» объясняет его некоторые содержательные и структурные моменты. Редакционная коллегия приняла в расчет авторские терминологические характеристики исторических со­бытий. Например, «октябрь 1917 года»: и «револю­ция» и «переворот» - тем более, что эта разноголосица была обычной и для того времени, в том числе и в среде большевиков (И. В. Сталин озаглавил свою юби­лейную статью в газете «Правда» в 1918 году: «Октяб­рьский переворот»).

Мы посчитали также необходимым согласиться с ав­торским определением объема той или иной статьи он, как правило, диктовался не только (а иногда - и не столько) значительностью объекта энциклопедиче­ского рассмотрения, сколько степенью изученности «предмета» или сегодняшней информированности о нем (например, статьи о Д. Бедном, А. Безыменском). А также - манерой изложения того или иного автора статьи, которую редколлегия стремилась сохранить, -п редставляя, таким образом, не только панораму лите­ратуры 20 столетия, но и спектр различных исследова­тельских подходов и стилевых особенностей современ­ных аналитиков литературного процесса. Это послед­нее обстоятельство отчасти проясняет вопрос об адре­сате издания. Оно предназначено как для всех тех, кто интересуется русской словесностью 20 века, так и для ее исследователей. Создатели Словаря надеются, что эта книга послужит содержательным материалом для будущей научной истории русской литературы уходя­щего столетия - и в то же время составит увлекатель­ное чтение для самого узкого круга читателей, в т. ч. школьников и студентов. Это неудивительно для кни­ги, среди авторов которой есть такие писательские име­на, как С. Залыгин, Л. Озеров, Ф. Искандер, А. Борщаговский, а также крупнейшие литературоведы и критики, которым и принадлежала инициатива этого издания. Некоторые из них и сами стали объектами энциклопедического повествования.

На структуре статей не могло не сказаться большое различие в литературном опыте авторов и их принад­лежность к разным литературным «цехам». В Словаре, по существу, предпринята попытка объединить два, строго говоря, неодинаковых «ведомства»: литературо­ведение с его историческим «великодушием», обяза­тельным для науки, и литературную критику, свобод­ную от этого (что является не ее недостатком, а самой природой). Но публицистических пристрастий авторы-критики старались избегать (один из характерных при­меров - статьи А. Бочарова о писательских антиподах: В. Гроссмане и В. Кожевникове), хотя, конечно, кое-какие мировоззренческие предпочтения не могли не ска­заться в тексте.

Авторы не использовали материал для обоснования своих нынешних культурно-социологических концеп­ций. Они исходили из того, что он самодостаточен, дорог своим историческим качеством. Информацион­но-аналитический принцип издания можно назвать «объединяющим». То есть, создавая своеобразный пан­теон русской художественной словесности уходящего века, писатели, литературоведы, критики увидели в этом возможность творческого согласия, в котором очень нуждается современное литературное сообщест­во. Всеми осознается такая общественно-нравственная потребность. В русской литературе 20 века, которая при всех своих различиях (и не только в смысле эсте­тического качества) имела в лучших образцах, как уже сказано, общее - относительную свободу от диктата внешних обстоятельств. Необходимость же ее энцикло­педической характеристики вытекает из общей задачи нашего времени: расширить информационное про­странство знаний о прошедшем культурном развитии России, что позволяет хотя бы в малой степени прогно­зировать ее ближайшее и отдаленное будущее.

В основе словника издания лежали два критерия: художественный уровень произведений и знаковость имен их авторов - в общенациональном и мировом сознании. Они не всегда совпадали, эти критерии, но в любом литературном опыте - великом или не столь значимом - присутствовал тот или иной признак.

Настоящий Словарь не академичен, как упомянутые тома широко известного издания «Русские писатели. 1800-1917», и не насыщен большими источниковедче­скими данными (в частности, архивными) - это дело неблизкого будущего.

Естественно, не все достойные писатели 20 века здесь представлены. А многие из тех, кто охарактери­зован, уже не удовлетворяют нынешнее позитивное эс­тетическое восприятие. Но здесь - биографическая ис­тория русской литературы, какой она была в великом и трагическом столетии. Многие авторы статей были и остаются активными участниками литературной исто­рии - тем обоснованнее выглядит их право на участие в данном издании.

Читатели могут указать на отсутствие в Словаре ста­тей о таких замечательных писателях, как Г. Айги, В. Быков, Ч. Айтматов и другие. Многие их тексты создавались на русском языке, их вклад в русскую литературу и вообще в русскую культуру весьма зна­чителен., Но главный источник их творчества - в их национальной духовной стихии: чувашской, белорус­ской, киргизской и т.д. Они, как правило, и начинали писать на родном языке и предметом их повествований была жизнь их национальной родины. Поэтому в со­временном художественном мире они, прежде всего, представляют свою национальную литературу. Приме­ры В. Набокова и И. Бродского не опровергают этого положения: основные начала их творчества - в преде­лах специфически русских художественных феноме­нов.

В работе над Словарем были разные этапы. Перво­начально он создавался, так сказать, на общественных началах, при небольшой финансовой поддержке ин­ститута «Открытое общество», в частном издательстве « Рандеву-АМ » (главный редактор С. А. Надеев). Зна­менитые авторы не сетовали по поводу мизерных гоно­раров. К редакторской работе привлекались - тоже на общественных началах - три-четыре человека (особая роль в редактировании текстов принадлежала И. И. Николаевой, ушедшей из жизни незадолго до выхода в свет Словаря).

Некоторые статьи создавались почти на конкурсной основе: два-три автора, а иногда и более предоставляли разные тексты об одном писателе - чаще всего, круп­ном. Иногда в уточнении биографических данных по­могали живущие писатели (А. Солженицын и др.).

На заключительной стадии, уже в издательстве «Большая Российская энциклопедия», работа над Сло­варем приобрела качественно новый характер, сущест­венно расширился словник издания, и укрепилась его информационная база (здесь особая роль принадлежа­ла доктору филологических наук Г. В. Якушевой). Ис­правлению обнаруженных фактических ошибок и не­точностей способствовала также работа профессиональ­ных энциклопедических библиографов и корректоров.

Исследование русской литературы 20 века в энцик­лопедическом жанре только начинается. Оно, несом­ненно, будет продолжено. Будущим энциклопедистам предстоит оценить огромное количество новых имен, и тогда станет ясно, какое место занимала в духовной жизни России и мира русская художественная словес­ность двадцатого столетия.

Словарь «Русские писатели 20 века», станет заметной вехой в истории российской на­уки и культуры и просто подарком для всех цените­лей великой русской литературы.

Очень приятно осознавать, что хорошую книгу можно найти не только среди трудов писателей 18-го и 19-го веков. Очень часто, чтобы найти достойный материал к чтению, мы обращаемся к трудам лучших писателей 20-го века.

Литература 20-го века

На сегодняшний день имеется возможность познакомиться практически с любой книгой, написанной одним из наиболее известных писателей 20-го века. Зарубежная литература манит своими фантастическими мирами и интригующими детективами. В то же время произведения отечественных авторов больше обращены к душе. Многие русские писатели 20 века имеют мировое имя. Вот кое-кто из зарубежных писателей, чей вклад в развитие литературы достойно оценён читателями.

Марк Миллар

Марк Миллар - любимый писатель множества тинэйджеров во всем мире. Это известный автор комиксов. Он уже порадовал мир своими известными произведениями: «Железный человек», «Особо опасен», цикл «Люди Икс» и многими другими. Почти все результаты его деятельности стали сюжетами для многих современных фильмов. Писатели 20 века приняли в свои ряды этого автора, а теперь он является одним из наиболее успешных писателей 21-го века.

Стивен Кинг

Стивен Кинг является одним из наиболее узнаваемых авторов ужасов. Конечно, этот американский писатель занимался написанием не только триллеров, но именно они принесли ему мировую славу. Книги, написанные Кингом, легко читаются и быстро втягивают в свою атмосферу. Один только «Ловец Снов» чего стоит. В любом случае писатели 20 века рады иметь в своих рядах такого меткого стрелка словами.

Эрнест Хемингуэй

Лауреат Нобелевской премии 1954 года, Эрнест Хемингуэй является классиком жанра приключений. Шедевры автора часто фигурируют в школьной программе, а книги в немалом количестве украшают любую библиотеку. Он в значительной мере повлиял практически на всю литературу нашего времени. Многие писатели 20 века уважают этого автора и нередко считают его своим идеалом.

Артур Конан Дойл

Сегодня мы можем наслаждаться чтением мирового шедевра «Шерлок Холмс» благодаря писателю Артуру Конан Дойлу. Этот блестящий мастер пера, по уверениям многих, является лучшим, кого могут представить английские писатели 20 века. Писатель издал множество своих книг, среди которых есть такие знаменитые произведения, как «Ватерлоо», «Ангелы Тьмы» и многие другие. Писатель был другом Герберта Уэллса, но воспринимал его жанр как полностью противоположный тому, в котором работал сам. Тем не менее работы обоих великих писателей считаются мировым достоянием.

Русские писатели 20 века

В 20-м веке писателям в России пришлось тяжело. Эпоха не отличалась спокойствием. Она была преисполнена тревоги в предвкушении неизбежных перемен. Нелёгкие судьбы ожидали практически всех людей искусства, в том числе литераторов. Но даже

такое положение дел было использовано, чтобы передать переживания читателей. И это действительно сработало. На сегодняшний день можно насладиться разнообразием действительно хороших книг, авторами которых были писатели 20 века, жившие в России. Количество таких писателей действительно велико, и выделить кого-то сложно - ведь многие из них написали по-настоящему хорошие книги.

Александр Куприн

Хотелось бы остановиться на творчестве знаметиого русского писателя Александра Куприна. Большой успех имела его повесть «Поединок», которая была опубликована в самом начале 20-го века. Множество его произведений были собраны в сборники. Они пользуются немалой популярностью.

С помощью литературы человек попадает в совершенной иной, сказочный мир или в мир детективов и расследований либо фантастических приключений! Давайте же с вами, сегодня рассмотрим десять величайших писателей XX века, которые заполучили сердца миллионов читателей по всему миру.

Камю нет равных в философской эстетике. Самыми популярными его книгами считаются: «Бунтующий человек», «Миф о Сизифе», именно они принесли писателю всемирную славу. В его книгах герой размышляет о жизни, о её степенности и бунте, о поражении и победе, о приобретении и утрате. Читатель вместе с автором размышляет о тщетности бытия и о радости жизни.

В своих книгах Фриш писал о людях, которые живут в собственном мире и стараются проложить мостик к реальности, делают попытки найти твёрдую опору и почву под ногами. Сочинения Фриша спокойны и размерены, как жизнь в Швейцарии. А главное действие происходит в головах персонажей писателя.

Исаак творил на идише, языке который умирает. Несомненно, в этом есть какой-то писательский подход и рок. Башевис-Зингер является обладателем Нобелевской премии. Его книги были переведены на десятки языков. А его истории о любви и дружбе, о предательстве и верности во многом перекликаются с жизнью современных евреев, но отличаются от их истории.

Борхес гений мистики, головоломки и детектива. Чудовищные лабиринты, огромнейшие библиотеки и герой, который-то и делает, что бродит по ним в поисках реальности…

Великий американский гуманист в смысле литературы! «Человек выстоит, чтобы не случилось» – основное кредо Фолкнера, он постоянно его повторял и всегда придерживался. В его книгах это действительно так и есть, никто никогда не сдаётся, все идут до конца!

Мастер небольших рассказов и афоризмов. Глубоко несчастная личность, покончившая жизнь самоубийством. Сам он не признавал себя великим писателем и не стремился быть знаменитым. Рюноскэ не раз говорил, что у него нет особых технологий и чего-то необыкновенного, он просто живёт и чувствует. Как бы там ни было, его признали читатели. Писатель стал основоположником современной японской литературы широко известным на западе.

Кафка написал не так много, однако является одним из самых популярных писателей, наверняка, потому что его рассказы очень увлекательны и интересны. Его герои простые люди, которые живу обычной жизнью, но замечают что-то абсолютно необыкновенное и фантастическое. Они настолько этим увлекаются, что им уже сложно различить, где реальность, а где фантастика.

Несомненно, книга «Улисс» – самая знаменитая книга XX столетия. Эта книга об обычном дублинце, которые за 24 часа прошёл, почти, что всего гомеровского Одиссея. Удивительно, но как Джойса только не называли, и маньяк, и отшельник, беглец, изгнанник и т. д. Одна только жизнь писателя – самая интересная книга, разве мог такой человек написать что-то посредственное.

«Человек без свойств» – книга о каждом из нас, самая знаменитая книга Роберта Музиля. Согласитесь, у нас в жизни часто бывают периоды, когда мы просто наблюдаем, как кто-то делает революцию, совершает перевороты, творит историю своими руками. Но неужели наблюдение и бездействие должно быть добродетелью, а бунт и протест приведёт к катастрофе? Да, так бы ответил Музиль… Эта книга о трагедии бытия и ироничному к ней отношению.

Этому немецкому писателю славу принесли книги «Будденброки», «Волшебная гора», «Иосиф и его братья» и «Доктор Фаустус». Манн писатель, влюбивший в себя читателя, которому по нраву сложная и запутанная литература. Неизведанными тропинками он ведёт нас то к одному ущелью, то к другой огромной пропасти. Человек, читающий его произведения, жаждет дойти до конца и обрести ясность, но в итоге приходит к очередному обрыву…