Поэтическая драма "федра". Описание и анализ трагедии "федра" расина Федра прощается с жизнью

В.Н. Тихомирова

Постановка проблемы не случайна. Как известно, Расин учился в янсенистской школе, а в конце своего жизненного поприща принял официально эту веру. Разумеется, увлечение янсенизмом не могло не отразиться на творчестве Расина.

Что касается «Манон Леско», то в содержании повести религиозно-нравственные проблемы (в том числе и янсенизма), как говорится, лежат на поверхности. Кавалер де Грие, герой повести, собирался в юности вступить в духовное звание и достигает в этой области таких высот, что «публично защищает тезу в богословской школе» в Сорбонне. Среди богословов особое место отводится святому Августину, который должен был излечить де Грие от гибельной страсти к Манон. Кстати, книга Янсения об Августине положила начало янсенизму. В духе Августина Янсений утверждает, что человеческая природа порочна, что свободы воли не существует, что спасение человека зависит не от дел его, а от исцеляющей силы божественной благодати.

Много страниц повести «Манон Леско» посвящено горячим спорам де Грие и его друга Тибержа по коренным проблемам богословия: о вере и разуме, свободе воли и могуществе страстей и т. д. В итоге Тиберж заявляет, что видит перед собой «самого завзятого янсениста», на это де Грие отвечает, что «безусловно испытал на себе истинность их учения».

Итак, что же такое янсенизм? В «Примечаниях» к повести «Манон Леско» читаем: «Янсенизм - особая разновидность католицизма, враждебная иезуитам и находящаяся на подозрении у господствующей церкви. Янсенизм отрицает свободу воли и доказывает, что поведение человека не контролируется разумом, а всецело зависит от непреодолимой силы действующих на его сознание страстей. В философском словаре также указывается, что основными чертами янсенизма являются отрицание свободы воли и признание предопределения.

Французский философ Паскаль, один из вождей янсенизма, писал: «Я знаю, как страсти и похоти затмевают разумения».

В нашу задачу не входит характеристика всех аспектов влияния идеологии янсенизма на Расина и аббата Прево. Мы затрагиваем проблему всемогущества, разрушительного влияния страстей на человека и роль нравственного долга в этой ситуации.

Расин пишет в «Предисловии» к трагедии «Федра»: «...страсти изображаются с единственной целью показать, какой они порождают хаос». Впрочем, такая концепция страстей у Расина не только вытекает из философии янсенизма, но из общей идеи характера Федры у Эврипида, о чем пишет сам французский драматург.

В трагедии Расина страсть Федры к пасынку Ипполиту не только овладевает героиней, но приобретает фатальный, роковой характер. В связи с этим В.Р. Гриб пишет: «Герои Расина, даже когда они осознают пагубность страстей, не в силах остановиться, потому что один их разум бессилен. Трагедия Федры в том, что страсть заводит ее свободную волю в пучину». Связь содержания повести «Манон Леско» с философией янсенизма выступает более наглядно и прозрачно. Критикуя этические принципы католической церкви о долге и свободе воли, де Грие часто выступает теоретиком янсенистской морали: «Если верно, что небесная помощь всегда бывает приноровлена к силе наших страстей, пусть мне тогда объяснят, какое пагубное стремление вдруг отбрасывает нас далеко от велений долга, так что мы не оказываемся способны ни на какое противодействие, ни на малейшее угрызение совести». В другом месте де Грие критикует с позиции янсенизма Сен-Сюльпис, оплот католической иезуитской морали. «Я чувствую, что сердце мое обуреваемо прельщеньем необозримым. Все, что нам толкуют о свободе воли в Сен-Сюльпис, - одни пустяки».

Взамен церковным запретам на земные радости и чувственные наслаждения де Грие утверждает, что именно в этих наслаждениях «заключено блаженство ни с чем не сравнимое».

Однако этическая философия янсенизма, в частности Паскаля, не сводится к провозглашению стихийной силы страстей. Д. Обломиевский справедливо пишет: «Весь человек не сводится у него к эгоизму, к тщеславию, к животной похоти. Паскаль выводит на первый план человека как страдающее существо. В этом источник паскалевского гуманизма. В этом особый - так же гуманистический характер паскалевской религиозности».

Несмотря на подчиненность стихийным страстям, человек в отличие от животного благодаря божественной мысли сознает свою слабость и хрупкость («мыслящий тростник» по Паскалю). В «Федре» и «Манон Леско» мыслительная способность подверженного страстям человека прежде всего проявляется в чувстве долга и в сознании нравственных обязанностей перед близкими людьми. Так, у «греховной» Федры принципы долга выступают прежде всего как сознание своей греховности перед мужем и детьми: «Я блюла супружеский очаг, воспитывала я детей своих прилежно».

Известие о смерти мужа - царя Тесея - обостряет чувство долга перед сыном как наследником престола. «Пусть мысль, что сыну я нужна, Вернет мне силы И отведет меня от рубежа могилы».

Однако сознание своих нравственных обязанностей не меняет поведения Федры, а лишь «растворяется» в стихийной страсти к Ипполиту. В конечном счете нравственные принципы Федры сводятся к осознанию своей преступной страсти и к добровольному уходу из жизни. По существу героиня Расина является идеальным примером паскалевской концепции страдающего человека, захлебнувшегося в пучине страсти.

Во многом близок Федре кавалер де Грие, ставший жертвой стихийной страсти к Манон. Правда, в отличие от Федры, герой Прево не только жертва, но и, как мы уже говорили, теоретик янсенизма, защитник прав человека на естественные радости и наслаждения. Здесь янсенистские принципы де Грие совмещаются с учением просветителей 18 в. о естественных правах человека.

Ратуя за раскрепощение личности от католических принципов долга, де Грие не задумывается в пылу страсти, что это раскрепощение имеет обратную, негативную сторону в лице Манон. Основными качествами ее характера является безудержная страсть к «удовольствиям и развлечениям». Она не задумывается, что тем самым утрачивает женскую честь и долг перед возлюбленным. «Наивеличайшим злом для тебя является несомненно мое присутствие, которое всегда мешало твоим удовольствиям», - упрекает ее де Грие.

В нашей науке, как правило, безнравственность Манон объясняется социально-историческим фактором, вторжением в жизнь буржуазно-денежных отношений. «Объяснить характер Манон Леско можно только общественными условиями той эпохи. Распад патриархальных отношений освобождал человеческую личность. Распадалась старая патриархальная мораль».

Все это так. «По бедности» Манон продает свою красоту за деньги богатым любовникам.

Но следует учитывать и общечеловеческую, нравственно-философскую сторону ее характера. В этой связи характер Манон является подтверждением мыслей Паскаля о моральной слабости человеческой природы, о «всемогуществе материальной силы в обществе». Конечно, великий философ, говоря о «всемогуществе материальной силы» в жизни человека, имел в виду не только конкретную, социально-историческую, но и универсальную ситуацию.

Для повести «Манон Леско» характерна структура, отражающая развитие янсенистской мысли о бессилии человека перед лицом роковых страстей. «Разумная» и размеренная жизнь кавалера де Грие в лоне церкви сменяется вторжением «неразумной» страсти, заставляющей совершать убийства, играть в карты, идти на различные авантюрные поступки. Ломаются религиозные, моральные запреты, и де Грие убеждается, что Манон для него «дороже всей вселенной». Пытаясь объяснить отцу причину своего «беспутства», де Грие говорит: «...любовь стала причиной всех моих бедствий. Страсть роковая, увы!». Вмешательством роковых сил объясняет свое поведение и Федра: «О, рок безжалостный!.. Борьба с ним безнадежна!» Однако в отличие от слабой, сломленной роковыми силами Федры, де Грие сохраняет и принципы дворянской чести, и долг перед отцом, и моральную ответственность за свое безрассудство: «...нам не подобает жить в забвении долга», - говорит де Грие Манон, предлагая вступить в законный брак.

В конце романа после смерти Манон де Грие осуждает свое «беспутство», «самые постыдные слабости», сожалеет, что не слушал разумных советов друга Тибержа. «Если бы я в то время слушался его советов, я был бы неизменно благоразумен и счастлив».

Является ли этот вывод неожиданным, противоречащим логике движения основной мысли?

Думается, что нет. Тем более, де Грие и раньше собирался перейти в лоно религии по совету отца и Тибержа.

Следует сказать об идейной роли этих персонажей, которые ведут непримиримую полемику с де Грие, пытаясь направить его в русло религиозного долга.

После В. Гриба утвердилась традиционная точка зрения, что оба являются бездушными защитниками католических догм, кастово-эгоистической морали. Все это вряд ли соответствует действительности. Де Грие, несмотря на споры с Тибержем, признает, что он «отличался зрелостью ума и твердостью правил». К тому же каждый по-своему (отец и друг) любят де Грие и желают спасти его от женщины отнюдь не безупречной нравственности. На протяжении сюжета романа она, не задумываясь, изменяет своему кавалеру то с распущенным стариком, то с его сыном. Видимо, Манон не отличалась примерным поведением и до встречи с де Грие, за что родители ее определили в монастырь.

Так что Тиберж и отец де Грие защищает не столько католические догмы, сколько общечеловеческие принципы христианской морали. Хотя Тиберж, пожалуй, пропагандирует самые жесткие нормы этой морали: суетность наслаждений, «презрение беспримерное» к земной жизни.

Итак, в тексте «Манон Леско» изображена трагедия страдающего человека, оказавшегося игрушкой в руках роковых страстей. Вряд ли прав В. Гриб в утверждении о поэтизации любви в повести: «...повесть Прево прозвучала как гимн могучий силе естественных чувств, разрушающих узкие, искусственные сословные перегородки, как красноречивое обличение аристократических предрассудков». Скорее всего, речь идет у Прево не о гимне, а о трагической роковой силе любви, ломающей сословные религиозно-моральные запреты. «Если бы я, по крайней мере, сумел внять его упрекам (Тибержа - В.Т.), уже будучи ввергнут в пучину страстей, я мог бы уберечь от крушения какую-то часть своего благосостояния и доброй славы», - говорит де Грие. Явно склонен к поэтизации Манон В. Кожинов, рассматривая ее как «целое и полное воплощение живой стихии жизни, двойственной, противоречивой природы». Получается, что непостоянство Манон, ее измены своему кавалеру тоже часть ее очарования.

В науке стало традиционным мнение о Расине-психологе, предвосхитившем достижения Стендаля и психологической прозы XIX-XX века. В этот список можно включить и Прево. Думается, психологические открытия Расина и Прево во многом были связаны с религиозной философией янсенизма, особенно с трудами Паскаля. С.С. Аверинцев справедливо писал, что Паскаль «первый мыслитель, который прошел через опыт психологического рационализма 17 в. и со всей остротой поставил вопрос о границах научности, указывая при этом на «доводы сердца», отличные от «доводов разума», и тем предвосхищая последующую иррационалистическую тенденцию в философии (Ф.Г Якоби, романтизм и т.д., вплоть до представителей экзистенциализма).

Трагическое столкновение страсти и сознания нравственных обязанностей открывало широкий простор для психологического анализа переживаний персонажей в произведениях Расина и Прево.

В. Гриб особо подчеркивает у Расина «искусство открывать массу оттенков в том, что казалось цельным душевным движением». Особенно богаты психологическими оттенками переживания Федры. Еще неизвестно о ее страсти к Ипполиту, но в разговоре с Эноной она вдруг «проговаривается», чем вызывает ее недоумение:

«О, быть бы там, в лесу, следя из-за ветвей.
Как по ристалищу несется колесница
Вздымая легкий прах».

Федра недвусмысленно намекает на любимое занятие Ипполита. Далее следует исповедь перед кормилицей, в которой Федра рассказывает о тщетных попытках замаскировать свою страсть: разыгрывание роли злобной мачехи, изгнание Ипполита:

«Роль злобной мачехи искусно разыграла
Упреки, жалобы - им не было конца.
И вынужден был сын покинуть дом отца».

Усердное исполнение долга перед мужем и детьми:

«...я блюла супружеский очаг
Воспитывала я детей своих примерно...».

Когда над государством нависает угроза междоусобицы в связи с известием о смерти Тесея. Федра решает изменить «тактику». Свое признание в любви к Ипполиту она пытается замаскировать заботой о едином государстве и долгом перед детьми: «Я знаю, матери живут всегда в тревоге за собственных детей».

Отвергнутая Ипполитом, она льстит себя надеждой на то, что сможет приручить его и возбудить к себе жалость: «Ведь слышал в первый раз он страстные моленья». Затем пытается «сыграть» на честолюбии Ипполита, отказавшись от своих прав на наследство:

«Ненужную мне власть я передам ему.
Заменит он отца пусть сыну моему».

Однако эти «уловки» сменяются чувством стыда («как я унижена! Каким стыдом покрыта»), переходящим в ненависть к Ипполиту, и призывам к Афродите отомстить надменному гордецу. Отчаяние толкает Федру на обман. Она принимает предложение кормилицы оклеветать Ипполита перед Тесеем. Следуя голосу совести, хочет рассказать мужу правду, но неожиданно узнает, что Ипполит любит Арикию. Все это рождает в душе Федры бурю противоречивых чувств: отчаяние, безумную ревность, жажду мести:

«И мысль одну о счастье их любовном
Встречаю я со скрежетом зубовным,
Смерть Арикии! Смерть я мужу нашепчу.
Сестру своих врагов отдам я палачу».

И тут же угрызения совести из-за жажды «безвинной крови», и мысль о самоубийстве: «и в муках расстаюсь я с жизнью безотрадной».

Перед смертью в исповеди перед Тесеем Федра пытается оправдать свою греховную страсть вмешательством «высших сил» и коварством кормилицы. Все это в какой-то мере оправдывает Федру. В связи с этим можно понять слова Расина о том, что его героиня ни вполне преступна, ни вполне невинна».

Философия янсенизма стимулировала обращение Расина к психологии среднего, «грешного» человека, втянутого в пучину страстей и способного лишь сознавать свою слабость («мыслящий тростник»). В. Кадышев пишет: «... в «Федре» присутствует и это в высшей степени человеческое, «грешное» подверженное ошибкам и слабостям начало, и страстное желание возвыситься над собственной слабостью».

Вслед за Расином Прево исследует особенности, точнее, странности сердца человеческого» постоянно отступающего от добра». Именно в исследовании этих странностей, особенно женского сердца, состоит суть психологического анализа Расина и Прево. В этом отношении Прево, пожалуй, идет дальше Расина.

Уже в начале повести автора охватывает «целый рой мыслей о необъяснимости женского характера». «Вряд ли даже свое собственное сердце я знал лучше, чем ее самое» - думает де Грие о Манон. Пытаясь осмыслить свое душевное потрясение после очередной измены Манон, де Грие приходит к выводу, что его переживания находятся «за рамками обычных пяти чувств, выходят за пределы нашей натуры». Смятение де Грие прежде всего объясняется непостижимостью характера Манон, сложным сочетанием в нем добра и зла, красоты и нравственной испорченности.

Исследователи указывают, что Прево приходит к изображению диалектики человеческой души, полутонам, сложного переплетения добра и зла. Делается вывод, что Прево совершает «огромный шаг вперед в изображении человека, в изображении сложности его души». Со всем этим можно согласится лишь частично. Действительно, Прево изображает характер Манон в сложном переплетении положительных и отрицательных качеств, что ставит в тупик де Грие. Видимо, Прево находится на подступах к величайшим психологическим открытиям мировой литературы, особенно русской, но это не дает оснований считать, что автор «Манон Леско» приходит к изображению диалектики человеческой души, которая была художественно освоена в творчестве Л. Толстого и Ф. Достоевского. «В их романах и повестях с небывалой полнотой и конкретностью воспроизведены процессы формирования мыслей, чувств, намерений человека, их переплетений и взаимодействие, порой причудливое».

В психологизме романа «Манон Леско» противоречиво сочетается «привычный» для 18 века рационализм с гениальными попытками проникнуть в стихийность челове­ческих чувств и переживаний.

Как известно, повествование в романе ведется от лица кавалера де Грие, впитавшего, по словам В. Кожинова, «своеобразное рационалистическое мироощущение, которое выразилось в деятельности школы Ларош-Фуко». Отсюда стремление главного героя привести свои мысли и чувства к строгому логическому осмыслению. Такова попытка осмыслить свои переживания, когда отец героя напал на след влюбленных и разлучил их. После довольно длительного размышления де Грие приходит к выводу: «В итоге своих раздумий я пришел к выводу, что на улицах Парижа меня заметил кто-нибудь из знакомых и затем сообщил об этом моему отцу».

В другом размышлении, которое де Грие называет «миром раздумий и соображений», он пытается свести свои чувства «к трем основным пунктам». Однако, снова окунувшись в «пучину страстей», пытаясь осмыслить причудливый характер Манон, де Грие отказывается от своих логических характеристик. «Увы! Слова только наполовину способны воспроизвести движения сердца!» - говорит он. Здесь Прево близок к Паскалю: «Я знаю, как страсти и похоти затемняют разумение» - писал французский философ.

Ключевые слова: Жан-Батист Расин,Jean-Baptiste Racine,янсенизм,аббат Прево,Манон Леско,Федра,трагедии Расина,классицизм,критика на творчество Расина,критика на произведения Расина,скачать критику,скачать бесплатно,французская литература 17 в

Творчество Жана Расина принадлежит к эпохе формирования французского классицизма. К середине ХVII века постепенно в ходе критических дискуссий и выступлений вырабатывается сис-тема правил, основным требованием которой явились ясность мыс-ли и строгость построения. Таким образом, для поэтики классицизма характерно отражать жизнь, тяготеющую к идеалу. Отсюда и культ античности как образец совершенного и гармоничного искусства, как вечный идеал прекрасного.

Литературное наследие Расина насчитывает не одно произ-ведение на античный сюжет, но лучшим и значительным, по мне-нию самого автора и по отзывам современников и критиков, является «Федра». Работу над трагедией автор начинает в октябре 1676 года, а уже 1 января 1677 она будет впервые представлена на сцене Бургундского отеля под названием «Федра и Ипполит». Заглавие «Федра» появится лишь в собрании трагедий Расина в 1687 году.

Основные принципы и некоторые уточнения были написаны Расином в предисловии к трагедии. Наиболее близким к произведе-нию, по словам автора, явился все-таки сюжет Еврипида, хотя в развитии действия Расин выбирает несколько иной путь. Это про-является прежде всего в отношении к Федре. Этот образ в трагедии Еврипида и Сенеки вызывает страшное негодование и осуждение прежде всего потому, что царица сама решается обвинить Ипполи-та. По мнению Расина, Федра не могла так низко пасть, так как слишком благородны и возвышенны были ее чувства к пасынку. А вот кормилица, в образе которой автор увидел «низость» и «подлые наклонности», решается на клевету, дабы защитить честь своей госпожи.

Образ Федры в произведении Расина одновременно вызывает и сострадание, и ужас. Ее судьба поистине трагична. Она, став же-ной основателя Афин, прославленного героя Тезея, воспылала гре-ховной страстью к своему пасынку Ипполиту. Это чувство вызвало в героине отвращение прежде всего к самой себе.

Какой преступницей, каким исчадьем зла

Я стала для себя самой! Я прокляла

И страсть, и жизнь свою!

Она пытается бороться: быть злой мачехой, отправить в изгнание Ипполита, умиловистить разгневанную богиню Афродиту, но все безуспешно. Единственный выход, казалось бы, это смерть, но и при этой мысли ее обуревает ужас. Ее отец Минос - судья в подземном царстве Аида. Все пути отрезаны. Федра в отчаянии. Но и это не предел ее страданий. Судьба и гнев богов приготовили ге-роине еще более тяжкие испытания. Мнимая смерть Тезея и ковар-ные уговоры кормилицы Эноны подтолкнули Федру сначала к рас-крытию страшной тайны, затем к признанию в любви Ипполиту и, наконец, к согласию участвовать в гнусной клевете. В трагедии Ра-сина поступок Федры находит оправдание, очень четко сформули-рованное в предисловии: «Федра же оказывается замешанной в этом только по причине своего душевного смятения, в силу которо-го она не владеет собой».

Безумная! О чем я говорю? Где я?

Где разум мой? Куда умчалась мысль моя?

Зачем, бессмертные, вы к Федре так жестоки?

Действительно, Федра, в какой-то мере, может быть оправда-на, так как эта преступная страсть вызвана Афродитой. Ненависть богини ко всему ее роду объясняется тем, что Гелиос, отец Паси-фаи, матери Федры, открыл любовную связь Ареса и Афродиты ее супругу Гефесту.

В финале трагедии Федра искупит свою вину: она откроет ис-тину и оправдает невиновного Ипполита. Но приговор и суд над собой будет очень суров: смерть в страшных муках от яда, некогда привезенного Медеей.

Таким образом, рационалистическое переосмысление Расином еврипидовского сюжета заключается в принципе этического оправ-дания героя. Страсть Федры и ее вина несомненны, но автор фик-сирует внимание зрителей не столько на этом, сколько на общече-ловеческом в душевных страданиях и сомнениях героини. Мораль-но-философская идея греховности человека вообще получает свое художественное воплощение на основе классицистического прин-ципа типизации и правдоподобия. Этим же обусловлены и те част-ные отступления от Еврипида, которые Расин так подробно огово-рил в предисловии. Особенно удачным оказалось введение нового персонажа - Арикии, благодаря которому более глубоко и дина-мично была раскрыта душевная борьба Федры. Образ юной девы вовсе не выдуман Расином, автор «неукоснительно придерживается мифа». Это действующее лицо упоминается как в «Энеиде» Верги-лия, так и в произведениях других авторов. Арикия - дочь Паллан-та, брата Эгея. Ее братья претендовали на афинский престол, так как Эгей долгое время считался бездетным. Когда Тесей явился к отцу и был объявлен наследником престола, паллантиды подняли мятеж против него как чужестранца и незаконнорожденного. Тезей разгромил и уничтожил паллантидов, а их сестру Арикию «обрек на девство», «дабы зловредный ствол побегов дать не мог».

И вот случается непредвиденное - Ипполит, сын Тезея, по-любил, горячо и страстно, прекрасную Арикию. Однако эта сюжет-ная линия отсутствовала в трагедии Еврипида. Но Расин не случай-но идет по этому пути. Как оказалось, древние авторы упрекали Еврипида в том, что он показал характер Ипполита совершенно идеальным, «свободным от каких бы то ни было несовершенств». Поэтому Расин наделяет гордого и сурового сына амазонки одной слабостью, под которой понимает любовь « к дочери и сестре за-клятых врагов его отца». Таким образом, смерть Ипполита не вы-зывает того страшного негодования, какое испытывали древние. Он, хотя бы отчасти, является виноватым перед отцом. Однако это нисколько не умаляет его достоинств. Его благородство по отно-шению к Федре, забота о чести отца, любовь и нежность к Арикии делают этот образ поистине прекрасным.

Нет, не сверкающей пленилась я приманкой,

Не красотой его, не царственной осанкой, -

Природы щедрыми дарами наделен,

Тех преимуществ сам в себе не ценит он, -

Меня душевное пленило благородство.

Существенно новые черты поэтического мастерства Расина проявляются и в тех частях трагедии, которые условно можно на-звать «эпическими». «Федра» насыщена ретроспективными расска-зами, начиная с монолога Ипполита о подвигах Тезея и заканчивая рассказом Терамена о гибели сына амазонки. Но эпический элемент в трагедии Расина не заслоняет, а напротив, усиливает динамизм повествования.

Сила и слабость человека, твердое сознание нравственной нормы, которую человек нарушает под влиянием страсти и приго-вор, выносимый самому себе - все это доведено в «Федре» до апо-гея. «Здесь малейшие ошибки караются со всей строгостью; один лишь преступный помысел ужасает столь же, сколь само преступ-ление; слабость любящей души приравниваются к слабодушию; страсти изображаются с единственной целью показать, какое они порождают смятение, а порок рисуется красками, которые позво-ляют тотчас распознать и возненавидеть уродство».

Ипполит, сын афинского царя Тесея, отправляется на поиски отца, который где-то странствует уже полгода. Ипполит - сын амазонки. Новая жена Тесея Федра невзлюбила его, как все считают, и он хочет уехать из Афин. Федра же больна непонятной болезнью и «жаждет умереть». Она говорит о своих страданиях, которые ей послали боги, о том, что вокруг неё заговор и её «решили извести». Судьба и гнев богов возбудили в ней какое-то греховное чувство, которое ужасает её саму и о котором она боится сказать открыто. Она прилагает все усилия, чтобы превозмочь тёмную страсть, но тщетно. Федра думает о смерти и ждёт её, не желая никому открыть свою тайну.

Кормилица Энона опасается, что у царицы мутится разум, ибо Федра сама не знает, что говорит. Энона упрекает её в том, что Федра хочет оскорбить богов, прервав своей «жизни нить», и призывает царицу подумать о будущем собственных детей, о том, что у них быстро отнимет власть рождённый амазонкой «надменный Ипполит». В ответ Федра заявляет, что её «греховная жизнь и так уж слишком длится, однако её грех не в поступках, во всем виновато сердце - в нем причина муки. Однако в чем её грех, Федра сказать отказывается и хочет унести свою тайну в могилу. Но не выдерживает и признается Эноне, что любит Ипполита. Та в ужасе. Едва Федра стала женой Тесея и увидела Ипполита, как «то пламень, то озноб» её терзают тело. Это «огонь всевластный Афродиты», богини любви. Федра пыталась умилостивить богиню - «ей воздвигла храм, украсила его», приносила жертвы, но тщетно, не помогли ни фимиам, ни кровь. Тогда Федра стала избегать Ипполита и разыгрывать роль злобной мачехи, заставив сына покинуть дом отца. Но все тщетно.

Служанка Панопа сообщает, что получено известие, будто супруг Федры Тесей умер. Поэтому Афины волнуются - кому быть царём: сыну Федры или сыну Тесея Ипполиту, рождённому пленной амазонкой? Энона напоминает Федре, что на неё теперь ложится бремя власти и она не имеет права умирать, так как тогда её сын погибнет.

Арикия, царевна из афинского царского рода Паллантов, которых Тесей лишил власти, узнает о его смерти. Она обеспокоена своей судьбой. Тесей держал её пленницей во дворце в городе Трезене. Ипполит избран правителем Трезена и Йемена, наперсница Арикии полагает, что он освободит царевну, так как Ипполит к ней неравнодушен. Арикию же пленило в Ипполите душевное благородство. Храня с прославленным отцом «в высоком сходство, не унаследовал он низких черт отца». Тесей же печально прославился тем, что соблазнял многих женщин.

Ипполит приходит к Арикии и объявляет ей, что отменяет указ отца о её пленении и даёт ей свободу. Афинам нужен царь и народ выдвигает трёх кандидатов: Ипполита, Арикию и сына Федры. Однако Ипполит, согласно древнему закону, если он не рождён эллинкой, не может владеть афинским троном. Арикия же принадлежит к древнему афинскому роду и имеет все права на власть. А сын Федры будет царём Крита - так решает Ипполит, оставаясь правителем Трезена. Он решает ехать в Афины, чтобы убедить народ в праве Арикии на трон. Арикия не может поверить, что сын её врага отдаёт ей трон. Ипполит отвечает, что никогда раньше не знал, что такое любовь, но когда увидел её, то «смирился и надел любовные оковы». Он все время думает о царевне.

Федра, встретясь с Ипполитом, говорит, что боится его: теперь, когда Тесея нет, он может обрушить свой гнев на неё и её сына, мстя за то, что его изгнали из Афин. Ипполит возмущён - так низко поступить он бы не смог. Кроме того, слух о смерти Тесея может быть ложным. Федра, не в силах совладать со своим чувством, говорит, что если бы Ипполит был старше, когда Тесей приехал на Крит, то он тоже мог бы совершить такие же подвиги - убить Минотавра и стать героем, а она, как Ариадна, дала бы ему нить, чтобы не заблудиться в Лабиринте, и связала бы свою судьбу с ним. Ипполит в недоумении, ему кажется, что Федра грезит наяву, принимая его за Тесея. Федра переиначивает его слова и говорит, что любит не старого Тесея, а молодого, как Ипполит, любит его, Ипполита, но не видит в том своей вины, так как не властна над собой. Она жертва божественного гнева, это боги послали ей любовь, которая её мучает. Федра просит Ипполита покарать её за преступную страсть и достать меч из ножен. Ипполит в ужасе бежит, о страшной тайне не должен знать никто, даже его наставник Терамен.

Из Афин является посланец, чтобы вручить Федре бразды правления. Но царица не хочет власти, почести ей не нужны. Она не может управлять страной, когда её собственный ум ей не подвластен, когда она не властна над своими чувствами. Она уже раскрыла свою тайну Ипполиту, и в ней пробудилась надежда на ответное чувство. Ипполит по матери скиф, говорит Энона, дикарство у него в крови - «отверг он женский пол, не хочет с ним и знаться». Однако Федра хочет в «диком, как лес» Ипполите разбудить любовь, ему ещё никто не говорил о нежности. Федра просит Энону сказать Ипполиту, что она передаёт ему всю власть и готова отдать свою любовь.

Энона возвращается с известием, что Тесей жив и скоро будет во дворце. Федру охватывает ужас, ибо она боится, что Ипполит выдаст её тайну и разоблачит её обман перед отцом, скажет, что мачеха бесчестит царский трон. Она думает о смерти как о спасении, но боится за судьбу детей. Энона предлагает защитить Федру от бесчестья и оклеветать Ипполита перед отцом, сказав, что он возжелал Федру. Она берётся все устроить сама, чтобы спасти честь госпожи «совести наперекор своей», ибо «чтоб честь была... без пятнышка для всех, и добродетелью пожертвовать не грех».

Федра встречается с Тесеем и заявляет ему, что он оскорблён, что она не стоит его любви и нежности. Тот в недоумении спрашивает Ипполита, но сын отвечает, что тайну открыть ему может его жена. А он сам хочет уехать, чтобы совершить такие же подвиги, как и его отец. Тесей удивлён и разгневан - вернувшись к себе домой, он застаёт родных в смятении и тревоге. Он чувствует, что от него скрывают что-то страшное.

Энона оклеветала Ипполита, а Тесей поверил, вспомнив, как был бледен, смущён и уклончив сын в разговоре с ним. Он прогоняет Ипполита и просит бога моря Посейдона, который обещал ему исполнить его первую волю, наказать сына, Ипполит настолько поражён тем, что Федра винит его в преступной страсти, что не находит слов для оправдания - у него «окостенел язык». Хотя он и признается, что любит Арикию, отец ему не верит.

Федра пытается уговорить Тесея не причинять вреда сыну. Когда же он сообщает ей, что Ипполит будто бы влюблён в Арикию, то Федра потрясена и оскорблена тем, что у неё оказалась соперница. Она не предполагала, что кто-то ещё сможет пробудить любовь в Ипполите. Царица видит единственный выход для себя - умереть. Она проклинает Энону за то, что та очернила Ипполита.

Тем временем Ипполит и Арикия решают бежать из страны вместе.

Тесей пытается уверить Арикию, что Ипполит - лжец и она напрасно послушала его. Арикия отвечает ему, что царь снёс головы многим чудовищам, но «судьба спасла от грозного Тесея одно чудовище» - это прямой намёк на Федру и её страсть к Ипполиту. Тесей намёка не понимает, но начинает сомневаться, все ли он узнал. Он хочет ещё раз допросить Энону, но узнает, что царица прогнала её и та бросилась в море. Сама же Федра мечется в безумии. Тесей приказывает позвать сына и молит Посейдона, чтобы тот не исполнял его желание.

Однако уже поздно - Терамен приносит страшную весть о том, что Ипполит погиб. Он ехал на колеснице по берегу, как вдруг из моря появилось невиданное чудовище, «зверь с мордою быка, лобастой и рогатой, и с телом, чешуёй покрытым желтоватой». Все бросились бежать, а Ипполит метнул в чудовище копье и пробил чешую. Дракон упал под ноги коням, и те от страха понесли. Ипполит не смог их удержать, они мчались без дороги, по скалам. Вдруг сломалась ось колесницы, царевич запутался в вожжах, и кони поволокли его по земле, усеянной камнями. Тело его превратилось в сплошную рану, и он умер на руках Терамена. Перед смертью Ипполит сказал, что отец напрасно возвёл на него обвинение.

Тесей в ужасе, он винит Федру в смерти сына. Та признает, что Ипполит был невинен, что это она была «по воле высших сил... зажжена кровосмесительной неодолимой страстью». Энона, спасая её честь, оклеветала Ипполита Эноны теперь нет, а Федра, сняв с невинного подозрения, кончает свои земные мучения, приняв яд.

Пересказал

Жан Расин

(Phedre)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вот еще одна трагедия, сюжет которой заимствован у Еврипида. При том, что в развитии действия я следовал пути несколько иному, чем упомянутый автор, я позволил себе обогатить мою пиесу всем, что в его пиесе кажется мне наиболее ярким. Будь я ему обязан одной лишь общей идеей характера Федры, и то бы я мог сказать, что благодаря ему создано едва ли не самое значительное из написанного мною для театра. То, что этот характер имел столь выдающийся успех во времена Еврипида и что его столь же хорошо принимают в наше время, меня ничуть не удивляет, ибо ему присущи свойства, коих Аристотель требует от героев трагедии, дабы эти герои могли вызвать сострадание и ужас.

В самом деле, Федра ни вполне преступна, ни вполне невиновна. Судьба и гнев богов возбудили в ней греховную страсть, которая ужасает прежде всего ее самое. Она прилагает все усилия, чтобы превозмочь эту страсть. Она предпочитает умереть, нежели открыть свою тайну. И когда она вынуждена открыться, она испытывает при этом замешательство, достаточно ясно показывающее, что ее грех есть скорее божественная кара, чем акт ее собственной воли.

Я даже позаботился о том, чтобы Федра менее вызывала неприязнь, чем в трагедиях древних авторов, где она сама отваживается обвинить Ипполита. Я полагал, что в клевете есть нечто слишком низкое и слишком отвратительное, чтобы ее можно было вложить в уста царицы, чувства которой к тому же столь благородны и столь возвышенны. Мне казалось, что эта низость более в характере кормилицы, у которой скорее могли быть подлые наклонности и которая, впрочем, решилась на клевету лишь во имя спасения жизни и чести своей госпожи. Федра же оказывается замешанной в этом только по причине своего душевного смятения, в силу которого она не владеет собой. Вскоре она возвращается, чтобы оправдать невиновного и объявить истину. У Сенеки и у Еврипида Ипполит обвинен в том, что он якобы совершил насилие над мачехой: «Vim corpus tuli». У меня же он обвиняется лишь в том, что намеревался это сделать. Я хотел избавить Тесея от заблуждения, которое могло бы уронить его в глазах зрителей.

Что касается характера Ипполита, то, как я обнаружил, древние авторы упрекали Еврипида, что он изобразил своего героя неким философом, свободным от каких бы то ни было несовершенств. Поэтому смерть юного царевича вызывала скорее негодование, чем жалость. Я почел нужным наделить его хотя бы одной слабостью, которая сделала бы его отчасти виноватым перед отцом, нисколько при том не умаляя величия души, с коим он щадит честь Федры и, отказываясь ее обвинить, принимает незаслуженную кару. Под этой слабостью я понимаю любовь, которую он не в силах подавить, любовь к Арикии, дочери и сестре заклятых врагов его отца.

Это действующее лицо, Арикия, отнюдь не выдумано мною. У Вергилия сказано, что Ипполит, будучи воскрешен Эскулапом, женился на ней и имел от нее сына. Я читал и у других авторов о том, что Ипполит отправился в Италию с женой, юной афинянкой знатного происхождения по имени Арикия, и что по ее имени назван один итальянский городок.

Я ссылаюсь на источники, дабы показать, что я старался неукоснительно придерживаться мифа. Точно так же, повествуя о Тесее, я следовал за Плутархом. У него я вычитал, что событием, породившим предание, будто Тесей спустился в Аид, чтобы похитить Прозерпину, было странствие героя в Эпир, к истокам Ахерона, во владения царя, жену которого задумал похитить Пирифой; царь умертвил Пирифоя, а Тесея оставил у себя в плену. Так я старался сохранить историческое правдоподобие, не лишая миф украшений, столь плодотворных для поэзии. Слух же о смерти Тесея, основанный на этом сказочном путешествии, побуждает Федру открыться в своей любви, что становится затем главнейшей причиной ее страданий и чего она, конечно, не сделала бы, если бы думала, что супруг ее жив.

Впрочем, я не буду настаивать на том, что эта пиеса в самом деле лучшая из моих трагедий. Я предоставлю читателям и времени определить ей истинную цену. Могу только утверждать, что ни в одной из моих трагедий добродетель не была выведена столь отчетливо, как в этой. Здесь малейшие ошибки караются со всей строгостью; один лишь преступный помысел ужасает столь же, сколь само преступление; слабость любящей души приравнивается к слабодушию; страсти изображаются с единственной целью показать, какое они порождают смятение, а порок рисуется красками, которые позволяет тотчас распознать и возненавидеть его уродство. Собственно, это и есть та цель, которую должен ставить перед собой каждый, кто творит для театра; цель, которую прежде всего имели в виду первые авторы поэтических трагедий. Их театр был школой, и добродетель преподавалась в нем с неменьшим успехом, чем в школах философов. Вот почему Аристотель пожелал установить правила для драматического сочинения, а Сократ, мудрейший из мыслителей, не погнушался приложить руку к трагедиям Еврипида. Следовало бы только пожелать, чтобы наши сочинения покоились на столь же твердых устоях и были столь же поучительны, как творения древних поэтов. Быть может, это послужило бы средством для того, чтобы примирить с трагедией многих прославленных своим благочестием и твердостью своих убеждений особ, осуждающих трагедию в наши дни. Они, без сомнения, отнеслись бы к ней более благосклонно, если бы авторы заботились столько же о поучении своих зрителей, сколько об их развлечении, следуя в этом истинному назначению трагедии.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Тесей, сын Эгея, царь афинский.

Федра, его жена, дочь Миноса и Пасифаи.

Ипполит, сын Тесея и Антиопы, царицы амазонок.

Арикия, царевна из афинского царского рода.

Терамен, наставник Ипполита.

Энона, кормилица и наперсница Федры.

Исмена, наперсница Арикии.

Панопа, прислужница Федры.

Действие происходит в пелопоннесском городе Трезене.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Ипполит, Терамен.

Решенье принято, мой добрый Терамен:
Покинуть должен я столь милый мне Трезен.
Могу ли примирить души моей тревогу
С постыдной праздностью? О нет, пора в дорогу!
Полгода уж прошло, как мой отец, Тесей,
Исчез и о себе не подает вестей.
Исчез! Как знать, где он? И след его потерян.