Не стало геннадия швеца. Швец Юрий, бывший советский разведчик: биография Геннадий швец

Разведка была элитой советских спецслужб. Сотрудников военной разведки называли «бойцами невидимого фронта», им доверяло руководство страны. Но внешняя разведка породила и такое понятие, как измена. Перебежчики всегда создавали очень много проблем, ведь они раскрывали противнику всю свою деятельность, методы и стратегии. Это приводило к необходимости проделывать заново очень кропотливую работу. Перебежчиков не останавливало даже то, что люди, замешанные в подобных действиях, обязательно будут выданы и больше не смогут оставаться незамеченными.

Ранее подобная информация не разглашалась, но с началом перестройки и свободы слова было обнародовано очень много секретных фактов. В статье будет рассказано о том, кто такой Юрий Швец (КГБ), биография бывшего тайного агента будет рассмотрена в этом материале.

Что привело к появлению перебежчиков?

Что предшествовало появлению перебежчиков в кругах элитного подразделения? В то же самое время, когда и Швец Юрий покинул страну, некоторые другие бывшие последовали его примеру. Конечно, конкретные причины на то у всех были разные, но общее в решении бывших разведчиков тоже было.

О царившем в тот период настроении писали многие руководители спецслужб. Это и и Н. С. Леонов. При том охватывало оно не только высшие чины, но и рядовых сотрудников. Большинство сотрудников пугала бесперспективность дальнейшей работы. Ни о повышении, ни о достойной пенсии речь не шла. Некоторые стали заниматься коммерческой деятельностью. Но лишь у немногих она заключалась в торговле Родиной.

Как Юрий Швец стал разведчиком?

Швец Юрий является уроженцем Украины. Разведчик появился на свет в пятьдесят втором году прошлого столетия.

Окончив школу, Швец стал студентом Учеба давалась ему достаточно легко, так как он был примерным и усидчивым. Отметился в изучении иностранных языков. Юрий отлично знал английский язык, который был обязательным предметом. Также он хорошо владеет испанским и французским.

Перед окончанием университета он и еще двое его сокурсников прошли собеседование в Комитете государственной безопасности. Их отобрали среди десятка приглашенных студентов.

Швец получил работу в Первом главном управлении КГБ СССР и поступил в Краснознаменную Академию внешней разведки. Его однокурсником был российский президент В. В. Путин.

Как началась карьера разведчика?

Швец Юрий был вполне заурядным работником спецслужб. В первое время он был определен Первым главным управлением в Центр первого отдела. Этот отдел занимался североамериканским направлением.

Вскоре Юрий Швец (КГБ) был отправлен в командировку в столицу Соединенных Штатов. В Вашингтоне он работал под видом другой личности - корреспондента Центрального государственного информационного агентства.

Советский агент удивил всех тем, что смог завербовать Джона Хелмера. Тот был очень лакомым кусочком для советских служб, так как ранее числился сотрудником администрации президента Картера. После многочисленных проверок американец получил позывной Сократ.

Почему произошло стремительное падение?

Спецслужбы мира вообще не отличаются особым доверием. И в этой ситуации командиры советской разведки посчитали достаточно опрометчивой связь Швеца с американцем Хелмером. По мнению Центра, дело было не чисто. Косвенно также оказала влияние и вредная привычка агента, а именно пристрастие к алкоголю. В связи с этим капитан в 1987 году был возвращен на родину.

Швец Юрий, разведчик, работавший за рубежом, был понижен в звании. Вместо престижного Первого отдела он получил должность в Управлении разведки на территории Советского Союза. Несмотря на такое унижение, кагэбэшник не был сильно возмущен. Он по-прежнему добросовестно выполнял свои обязанности. За свой труд Швец даже был удостоен нового воинского звания. Однако он перестал видеть себя в этой сфере, и ввиду отсутствия дальнейших перспектив принял решение об увольнении.

Но на увольнении радикальные поступки Швеца не закончились. В девяносто первом году он вышел из комсомольской партии. Однако бывшего разведчика не интересовали другие спецслужбы мира. Он принялся писать книгу о своей бывшей работе.

Служба внешней разведки очень быстро узнала об этом. Агента аккуратно попросили свернуть данную творческую деятельность. Об этом ему лично намекал его бывший начальник полковник Бычков. Юрий был предупрежден о возможных последствиях Ему было запрещено заниматься какой-либо издательской деятельностью. Он не должен был поддерживать связи ни с отечественными, ни с зарубежными типографиями без ведома Службы. Но, несмотря на это, бывший разведчик пытался сотрудничать с советскими издателями, правда, везде ему было отказано в публикации. Юрий понял, что свою идею он сможет реализовать только за рубежом. Для эмиграции бывший разведчик выбрал Соединенные Штаты, ведь там, по его мнению, была бы возможность выпустить в свет свою книгу.

Как бывший разведчик выехал в Америку?

Швец Юрий лишь в девяносто третьем году принялся оформлять документы для выезда за границу. Государственная миграционная служба, конечно, запросила дополнительные данные о таком специфическом человеке. Разведка должна была решить, отпускать ли своего бывшего сотрудника за пределы государства. Однако Управление категорически возражало против выдачи загранпаспорта Швецу. Но так как оформление визы получило коммерческую основу, он воспользовался этой возможностью и эмигрировал в США. Для этого ему понадобилось сначала уехать в Прибалтику.

Внешняя разведка обеспечила Швеца соратником и другом на тот нелегкий период. Им стал бывший агент Первого главного управления КГБ Валентин Аксиленко. Их карьера была очень похожей, так как оба когда-то работали в Америке.

Как началась работа над книгой?

Благодаря знакомству соратника Швеца с американкой Брендой Липсон друзья были удостоены встречи с литературным агентом Джоном Брокманом. Их знакомство произошло в феврале девяносто третьего года. Однако Брокман, как высококлассный специалист, не оценил творчества бывших разведчиков. Первая рукопись носила название «Я всегда поступал по-своему». Агент заявил, что с профессиональной точки зрения, книга такого содержания не может носить художественный характер. Его предложением было переделать рукопись в более сухой документальный вариант. Аксиленко и Швец стали обживаться в Вирджинии, и с новыми силами принялись за работу над книгой.

Все произведение было переделано. Даже название поменял Швец. «Вашингтонская резидентура: моя жизнь шпиона КГБ в Америке» - именно с произведением под таким названием в апреле девяносто четвертого года ознакомилось издательство «Саймон и Шустер», находящееся в Нью-Йорке.

Как книгу восприняли в обществе?

Естественно, такое творчество вызывало интерес у Федерального бюро расследований. Американские агенты пристально изучали содержимое рукописи. Но их решение было достаточно неожиданным - они прислали Швецу и Аксиленко оповещение о том, что те будут в скором времени депортированы из Соединенных Штатов.

Книга привлекла большое внимание со стороны средств массовой информации. Заголовки газет пестрили громкими названиями. В статьях частенько мелькала информация о том, что авторы «Вашингтонской резидентуры» были завербованы ЦРУ, которое чуть ли не диктовало им весь текст. Появилось даже заявление о том, что авторы поспособствовали разоблачению кагэбэшника О. Эймса.

Российская пресса поспешила осудить Юрия Швеца. Но бывший разведчик в ответ отправил письмо в небезызвестную газету «Московские новости». Его дерзкая выходка в виде такого обращения вызвала массу гневных откликов. А все дело в том, что он высказал все, что думал об Управлении, в котором работал и о действующей Службе внешней разведки.

Что произошло после издательства рукописи?

Несмотря на ожидание обществом сенсации, ничего подобного не произошло. В книге не были раскрыты никакие военные тайны. Ничего скандального или необычного на страницах не было, хотя некоторые моменты вызывают интерес.

Несмотря на желание Юрия Швеца, его произведение не было издано в России. На родине бывшего разведчика считают предателем, и никто не хочет с таковым связываться.

Чем сегодня занимается бывший разведчик?

На данный момент в планы бывшего сотрудника КГБ на дальнейшее будущее входит развитие собственного бизнеса за пределами Соединенных Штатов. Швец видит перспективу для продвижения своего дела в постсоциалистических странах, Латинской Америке, Азии или Африке.

Бывший агент в настоящий момент работает финансовым аналитиком. Он является главой компании по сбору данных и оценке коммерческих рисков.

Геннадий Васильевич Швец

Я бегу марафон

ВЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ

Было время, состязания в марафонском беге многим казались привилегией исключительных спортивных личностей. Марафонцы представлялись публике аскетами, подчинившими свою жизнь строжайшему регламенту, отказывающими себе во многих радостях бытия. Пробежать без отдыха дистанцию 42 километра 195 метров решались люди с идеальным здоровьем, изумительной физической подготовкой. Прочим возбранялось мечтать о марафоне, врачи опускали перед ними шлагбаум на старте. Было чего опасаться. Легенда рассказывает, что греческий воин Феденикс, который пробежал в 490 году до нашей эры расстояние от местечка Марафон до Афин и принес соотечественникам весть о победе над персами, упал замертво. А ведь был Феденикс лучшим бегуном, самым надежным гонцом в армии полководца Мильтиада, его выносливости завидовали греческие воины. Возможно, сказалось на состоянии вестового душевное волнение, а может, подорвала его силы битва, и потому дистанция закончилась для него столь трагично. Но все же трудно поверить, что первый в истории марафонец был сражен долгим бегом. Не исключено, что летописцы со временем драматизировали ситуацию, чтобы подчеркнуть непомерность напряжения Феденикса, возвести его поступок в ранг подвига. Но не будем гадать. Преклоняясь перед легендарными богатырями, неутомимыми гонцами давно минувших времен, отдадим должное нашим современникам.

Сегодня сорокакилометровый путь, стоивший лучшему бегуну греческой армии жизни, без особых мук преодолевают тысячи любителей оздоровительных пробежек – зрелые мужи, дети, пенсионеры, женщины, среди которых есть и бабушки. И нисколько не боятся нынешние физкультурники коварств финиша. Напротив, каждый дальний пробег удлиняет им жизнь. Один из клубов любителей бега в нашей стране называется «Урал-100». Цифра «100» вплетена в эмблему клуба не случайно: каждый его член надеется прожить целый век, никак не меньше.

В августе 1982 года, в ходе праздника, посвященного Всесоюзному дню физкультурника, на стадионе имени Ленина в Лужниках был дан старт второму Московскому международному марафону мира. Участвовали в нем более 600 бегунов – известных стайеров и рядовых любителей оздоровительных пробежек. В их числе был автор этой книги, который и ведет на бегу свой репортаж, иногда забегая вперед или оглядываясь назад, чтобы понять, в чем притягательная сила и целебные свойства самого древнего физкультурного упражнения. Значит ли это, что автор призывает на марафонскую дистанцию всех, кто решил укрепить здоровье физкультурными занятиями? Конечно, нет. Марафон требует длительной и тщательной подготовки. А блага и радости бега открываются уже в первые месяцы регулярных занятий, для этого достаточно за один раз преодолевать 2, 3 или 5 километров. Важно, чтобы выбранная дистанция соответствовала вашим возможностям. Как установить ее оптимальную протяженность? Об этом вы тоже узнаете из книги.

СТАРТ. ПЕРВЫЙ КИЛОМЕТР

Я давно знаю этот стадион. Бывал на нем тысячу раз. Сидел на Южной трибуне в тот день, когда фантастический прыжок на 2 метра 28 сантиметров сделал Валерий Брумель. Восхищался игрой легендарного Пеле на зеленом газоне Лужников. Вместе с тысячами других людей уронил слезу, когда взмыл над трибунами, растворился в мерцающем вечернем небе Миша-олимпиец. В детстве и юности и сам мечтал стать здесь триумфатором, подняться на ступень пьедестала, вскинуть руки, приветствуя публику на лучшем стадионе мира.

Но героями спорта становятся единицы, я не попал в их число. И постепенно смирился с эпизодической ролью болельщика. Но вот сегодня понял, что никогда не нужно расставаться с мечтой – надо гнаться за ней, даже когда силы твои на исходе, и кажется, нет уже ни малейшего шанса на успех. Сегодня сбылась моя мечта. Я пришел на стадион не по билету – просто показал строгим служителям стадиона и судьям номер, пришитый к футболке. № 601 – его присвоили мне как одному из участников Московского марафона.

Мы стоим на упругой синтетической дорожке и ждем стартового выстрела. Искоса поглядываем на трибуны, угадывая и некоторую зависть зрителей, и куда более заметное их легкое недоумение. Наша солидная команда в шестьсот с лишним человек действительно выглядит не совсем привычно. Вот, судя по всему, почтенный отец семейства, под желтой маечкой проглядывается круглый животик. Рядом с ним долговязый стеснительный юноша в очках, которого тоже при всем желании не назовешь атлетом. В последних рядах стартующих живописная группа дам, не теряющих своей экстравагантности даже в спортивной форме. Это туристки из Франции, и ведут они себя перед лицом десятков тысяч зрителей на зависть уверенно, словно парижские манекенщицы. Чуть впереди меня переминается с ноги на ногу седовласый старец, на его майке надпись по-английски: «Чем дальше финиш, тем лучше». Что ж, если несколько отвлечься от спортивной терминологии и представить жизнь в виде забега на сверхдлинную дистанцию, то с убеждением почтенного марафонца из Соединенных Штатов можно согласиться.

Выстрел! Прочь, праздная созерцательность, начинается нелегкая работа. Чуть потесниться к внутренней бровке, подальше от телекамер. Мой бег не настолько изящен и легок, чтобы вызвать восхищение телезрителей, среди которых наверняка есть знакомые. Задача – как можно меньше давать поводов обращать на себя внимание, ни в коем случае не рваться вперед. Да на то и сил не хватит. Но и в хвосте не плестись. Через несколько секунд сомнения отлетают, всеобщее воодушевление пронизывает меня. Топот сотен ног рождает звук, похожий на морской прибой, волна несет нас перед Центральной трибуной, и зрители уже сейчас, на старте, награждают нас аплодисментами. А слева возвышается над нами чаша олимпийского огня. Я помню день, когда вспыхнул в ней огонь, принесенный сюда бегунами из тех мест, где зарождался олимпизм, где пробежал свою дистанцию Феденикс, где дан был старт первому спортивному марафону. И все мы, участники сегодняшнего бега, чувствуем себя причастными к столь легендарным событиям, к олимпийской истории, к восхитительной жизни бесконечных преодолений.

Но теперь чуть поумерить стартовые восторги и контролировать темп. Не мешало бы выбрать себе соперника, лидера, чтобы тянуться за ним. На разминке я разговаривал со многими бегунами, интересовался, кто на какой результат рассчитывает. Юрий Хребейк, преподаватель права Пражского университета, сказал мне, что намерен пробежать марафон за 3 часа 30 минут. Я рассчитываю примерно на такой же результат, и неплохо было бы бежать сейчас рядом, подбадривая друг друга. Но в толпе я не могу разыскать своего знакомца из Чехословакии. Чуть впереди меня бежит № 491, это 55-летний мастер леспромхоза «Александровский» из Владимирской области Виктор Иванович Тюленев. Но за ним мне тянуться не дано, ибо Тюленев занимается оздоровительным бегом уже 16 лет, участвовал в двадцати марафонах, а не так давно пробежал дистанцию за 2 часа 58 минут.

//ВЕЧЕРНИЙ ЧЕЛЯБИНСК, 07-12-1999

Геннадий ШВЕЦ: "КАК ИЗМЕРИТЬ СИЛУ ВОЛИ? - НЕСГИБАЕМОСТЬЮ ДОЛИ!"

Говорят, что самый трудный подвиг - это подвиг обыденный и каждодневный, а самая трудная борьба - это та, конечно, что ведется с собой. На первый взгляд это кажется отвлеченной философией, лишь в малой степени касающейся нас, расхожей фразой при описании различных героических профессий: милиционеров, например, или врачей. Однако те же врачи могут указать вам на людей, для которых вышеприведенное утверждение не пустой звук, а задача, поставленная жестоко и, бывает, от рождения. Это инвалиды - слово, которого избегают многие, но другого пока не придумано, приходится довольствоваться тем, что есть. Но бывает, что использование оного слова в некоторых случаях никак невозможно: просто нельзя сказать латинское invalidus ("бессильный, слабый") о людях, себя переборовших, что не под силу и иному "матерому человечищу".

Вот два примера, причем оба относятся к миру литературы, но один - более уже к истории искусства, это пример классический и хрестоматийный, всем нам знакомый, другой - из обыденной, близкой к нам жизни, об этом человеке знают немногие, конечно, но и немалое число людей. Я имею в виду советского писателя, автора романа с говорящим названием "Как закалялась сталь" Николая Островского и челябинского поэта Геннадия Лазаревича Швеца. Два человека, писатель и поэт, судьба к которым была одинаково несправедлива. Единственная разница заключается лишь в том, что Островский заболел в сравнительно зрелом возрасте, а Швец до сих пор страдает остаточными явлениями от перенесенного в детстве ДЦП. Привыкший с детства к преодолению себя и недуга, он не мог не заинтересоваться классическим советским примером мужества. Это была задача почти как в шахматах, где неизвестны тайные цели и помыслы противника, они лишь могут быть угаданы с той или иной долей вероятности. Но почему противника? И не слишком ли натянута здесь привязка к шахматам?
Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО
Когда в семимесячном возрасте Геннадию Швецу был поставлен страшный диагноз, началась его борьба. Сначала без непосредственного его участия: на этом этапе за его здоровье боролись родители - Лазарь Михайлович и София Семеновна, особенно много сделала бабушка Фира Самойловна Лившиц, мамина мама. Год был расписан плотно: Евпатория, Москва, санаторий "Березка" (поселок Бажово), санаторий "Огонек"(Челябинск), озеро Горькое (Курганская область), в некоторых санаториях приходилось бывать и по нескольку раз в год. Интенсивное лечение продолжалось до семилетнего возраста.
- Можно сказать, что уже там началось мое "гражданское взросление", - признается Геннадий Лазаревич. - Я воочию видел весь тот негатив, что меня окружал, - ребят и девчат, страдающих от своих недугов. Именно тогда я понял, что мое спасение в самоконтроле и самокоррекции. Иного не дано.
Первой победой стало позволение медико-педагогической консультации при АН СССР (Москва) учиться в обыкновенной общеобразовательной школе. Первые два класса, правда, пришлось окончить на дому, но 3-й класс уже начал в обычной копейской средней школе № 48, где и проучился до 10-го класса в окружении здоровых ребят. Оценки - почти все пятерки, лишь несколько четверок. Пятерка, кстати, была и по французскому языку с его немыслимым галльским произношением - победа особенно приятная для Гены Швеца, который с детства преодолевал нарушения дикции. Учительница Инна Васильевна Печерова была даже убеждена, что он будет и далее специализироваться по иностранному языку.

ХОД КОНЕМ
Но в 1976 году Геннадий Лазаревич с отличием оканчивает Копейский техникум легкой промышленности, отделение бухгалтерского учета. Дело в том, что по тогдашнему законодательству надо было до 20 лет проработать на предприятии, чтобы тебе пересчитали пособие инвалида с детства (16 рублей!) на пенсию в соответствии с получаемым заработком.

В моей группе оказались одни девушки, - вспоминает Геннадий Лазаревич. - Для меня это были, что называется, "огненные годы"!
После отработки в центральной бухгалтерии Копейского машиностроительного завода имени Кирова была получена пожизненная группа инвалидности. С завода пришлось уволиться - с такой группой работать нельзя. Но через два года Швец вновь возвращается к прежней работе - понадобилось, правда, обратиться к ЦК ВЛКСМ. После все же уволили по сокращению кадров, тут уже никакой ЦК не мог помочь.
- Помогали мне всегда, не удивляйтесь, шахматы, - признается Геннадий Лазаревич. - Началось это увлечение еще в школе. Подкупала в них аналитичность мышления как форма познания своего "я". Участвовал в соревнованиях с 1975 по 96-й годы. С 81-го являюсь неоднократным участником и победителем международных турниров, проходящих под флагом ИКЧФ (Международная организация игры в шахматы по переписке). Заочно меня тренировал заслуженный тренер СССР Александр Маркович Константинопольский (Москва): мы обменивались с ним письмами с записями ходов. Я даже входил в состав сборной страны в матче с Югославией, где дважды победил национального югославского мастера Ратомира Огняновича, получил разряд кандидата в мастера спорта. Шахматы принесли мне многое - умение легче переносить боль после поражений, нестандартно мыслить в ограниченном промежутке времени, дар предвиденья. Все это очень пригодилось мне в будущем, когда я пожертвовал шахматами ради творчества, когда я поступил на филологический факультет педуниверситета... Александр Маркович, кстати, предсказал, что мои стихи будут печататься.
Шахматист, достойно принявший выбор своего ученика, не ошибся. Уже вышли два стихотворных сборника: "Побег из плена" и "Первоцвет", Геннадий Швец является дипломантом 1-го областного фестиваля творчества инвалидов "Смотри на меня как на равного", выступал по телевидению, его стихи неоднократно читают по радио, стихи, среди которых, например, и такое, озаглавленное "Истина":

Я в отражение смотрю,
Природы данность сознавая.
Люблю я жизнь - но и терплю.
Терплю, из плена убегая.

А вы взгляните на меня -
Зеркальный вид всего дороже...
Лев прыгнул, пламенно горя.
Чтоб убедить вас прыгнуть тоже!

Однако главное в творчестве Геннадия Швеца не лирика, как может показаться, а гражданская тематика. Позднее это сыграет свою роль при обращении к жизни Николая Островского. А произошло это уже в педуниверситете. Чтобы стать только абитуриентом, пришлось даже обратиться к президенту России, а после действовать через посредство министра просвещения и проректора по заочному обучению ЧГПУ.
- Когда успешно сдал вступительные экзамены, мы с отцом привезли маме букет цветов, - говорит Геннадий Лазаревич. - А через полтора месяца ее не стало. Так что могу с полным правом сказать, что университет для меня "альма-матер" - "мать-кормилица"! Я долго привыкал к нагрузкам в три-четыре пары, но не пропускал ни одной лекции, по университету ходил под папину руку.

ТАЙНА НИКОЛАЯ ОСТРОВСКОГО
Когда подошло время писать дипломную работу, сомнений никаких не было - Николай Островский! Решено было проанализировать письма Островского, впервые полностью опубликованные лишь в 1990 году. Геннадий Лазаревич намеревался найти в них ответ, кем же был писатель в действительности, какова его подлинная история. Всего было проанализировано 634 письма (!) и телеграммы Островского. А сама дипломная работа насчитывала 90 печатных листов, Швец настоял на очной защите, счел это делом чести и долга. Тем более что выводы, к которым он пришел, вполне могли кому-то не понравиться.
- Увы, я убедился, что образ знаменитого советского писателя, борца весьма далек от хрестоматийного, - заявил Геннадий Лазаревич. - Николай Островский был типичным продуктом своей эпохи, и когда партийные идеологи решили сделать из него легенду, он поверил, что это необходимо и оправдано с моральной точки зрения. К тому же он и сам к тому стремился. Ключевым моментом тут, думаю, будет его письмо Людмиле Беренфус, дочери главврача санатория в Бердянске, с которой он был очень дружен, от 3 октября 1922 года:
"... Люси, я когда-то был таким же, как и все мои товарищи, и будь таким же теперь, влюблялся бы каждую неделю, жил бы вовсю и не понимал бы тех, кто мне теперь дорог. Мне не жаль утерянного, и я пишу Вам, Люси, не плача на судьбу и зная закон, закон природы, где слабые уступают место сильным, я не уступаю, а стараюсь КАК-НИБУДЬ ИНАЧЕ УЙТИ" (выделено мной - Г.Ш.).
Вот это "как-нибудь уйти" уместно сопоставить с изречением М.Салтыкова-Щедрина: "Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти". Такое сопоставление и помогает нам понять Островского, желающего вечно жить в памяти потрясенного человечества. Тем лучше что его мечты сообразны с целями партии. Островский пошел на компромисс со своей совестью, согласился с переписыванием своего изначально слабого и неуклюжего романа. Его переделкой занялись ответственный редактор журнала "Молодая гвардия" Анна Караваева и ее заместитель Марк Колосов. В их журнале, кстати, и был впервые напечатан роман "Как закалялась сталь". Разумеется, свои выводы я подкрепляю в дипломной работе лингвистическим анализом. Впоследствии ужасная измена себе сказалась на Островском, лишь усугубив его недуг. Вы знаете, что он был подвержен приступам психической неуравновешенности? Есть заключение врачей. К окончанию работы над дипломом я окончательно убедился в том, что мы с ним, конечно, антиподы. Я уважаю его внутреннюю личную борьбу с болезнью, но как человек творческий он потерпел поражение!
Защита диплома прошла на "отлично", выступление Геннадий Лазаревич закончил под аплодисменты педагогов и студентов-сокурсников. Научный руководитель Швеца профессор Лидия Андреевна Глинкина призналась, что "... работа совершенно очевидно свидетельствует не просто об усвоении вузовской программы, по существу это серьезное и глубокое монографическое исследование".

РЕКОМЕНДАТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО
После окончания университета Геннадий Лазаревич получил даже рекомендательное письмо от декана филологического факультета: "... Г.Л.Швец - человек в высшей степени доброжелательный, порядочный и ответственный, что так важно для воспитателя... Он мог бы оказывать особую помощь в обучении у себя на дому инвалидов... консультировать в области теории и практики стихосложения и шахмат".
Сейчас Геннадий Лазаревич Швец ведет "Литературную гостиную" в газете "Милосердие и здоровье" - рецензирует стихи, дает уроки стихосложения, организует вечера, встречается с авторами, также - клуб знакомств инвалидов по телефону. Но и этого ему мало. Он ждет учеников, хочет преподавать на дому, поместил соответствующее объявление. Он просит откликнуться всех, кто готов поддержать его стихотворный лозунг:

Как измерить силу воли?
Несгибаемостью доли.
Чем возвышеннее доля,
Тем напористее воля.

Он верит, что это возможно.

Эльдар ГИЗАТУЛЛИН.
Фото Сергея АРСЕНЬЕВА.

«Ну а сам-то ты - супермен?» - этот вопрос мне иногда задают, даже в интервью, как редактору одноименного еженедельника. Я отвечаю или шуткой, или отвлеченно.

А если честно, то да, я супермен. Вернее, бывал таковым 63 раза. Ибо столько у меня было завершенных марафонов, или дистанций, превышающих это расстояние, например, одесская 100-километровка, 75-километровый забег во Франции, 50 миль (80 км) по горам Аппалачам в США.

Бегом он пересекал пустыни, бегал в горах, участвовал в многочисленных сверхмарафонах. Сегодня на традиционном месте «Разговора для вас» мы предлагаем его эссе о беге.

Легких марафонов не бывает. Всякий раз дистанция требует хотя бы терпения, а это уже кое-какое мужество. Обычно бегу марафон долго, больше трех часов. Что-то начинает побаливать, просыпаются старые спортивные травмы, а также всевозможные новые боли, принесенные возрастом.

Это прекрасная тренировка - умение переносить боль, не жалея себя, не отступая, не требуя от судей снисхождения. Достаточно бывает поддержки зрителей. У нас кричат: «Давай-давай!». В Америке так: «Ю лукинг грейт!» - «Ты выглядишь великолепно!». Где уж великолепно, в гроб краше кладут. Но ты действительно великолепен своим долготерпением.

А на финише случается загадочное явление стремительного омоложения и возрождения. Ты опустошен и счастлив, как после близости с любимой. Марафон, кстати, добавляет 8 физиологию мужчины необходимые для полноценной любви ингредиенты.

Кто-то из хороших наших писателей, кажется, Андрей Платонов (если ошибаюсь, то не обессудьте), говорил примерно следующее: для того, чтобы быть человеком, недостаточно однажды родиться. Надо изо дня в день возрождаться.

Длительный бег и предоставляет возможность возрождения. Ты подтверждаешь в себе возможность усилия, дерзания. Незатейливое, казалось бы, действо: встать чуть раньше и выйти на улицу и пробежать свои семь, десять, пятнадцать километров. Если непогода, холод, грязь, мороз, то потребность в волевом усилии возрастает, и это еще ценнее, чем бег по летнему лесу, по живописной поляне.

После пробежки я возвращаюсь домой, встречаю в лифте, в подъезде соседей и думаю: «У вас день начался обычно, обыденно. А я уже кое-что испытал, я уже попробовал это утро на вкус, на запах, на свежесть ветра, я уже попробовал радость».

Бывает, что не бегаю, иногда неделю - запутаешься в паутине забот, найдешь оправдание... И все опускается. Лично у меня сразу падает планка творческих возможностей, мысль становится медленной, неповоротливой, скучной. А лучшее из того, что я написал, было придумано, или продумано, на бегу. Ведь долгий бег вырабатывает в механизме души гормон эндорфин, являющийся элексиром вдохновения.

Но даже и в этом есть свой смысл - когда какое-то время не бегаешь, ленишься, отступаешь, а потом возвращаешься к своему делу, к бегу. Наблюдаешь, как неуклюжее тело и застоявшийся организм разогреваются, становятся послушными твоей воле. Так что если кто бросил бегать - не страшно. Важно опять начать, вернуться к этому состоянию. Как возвращаются в город юности, как возвращаются к любимому человеку...

У марафонцев, у любителей в том числе, даже у самых обыкновенных, есть еще одно громадное преимущество и благо. Это новые возможности общения, возможности стремительного расширения окружающего мира. Во время марафона у медленных бегунов бывает по нескольку знакомств на дистанции. Часть пути ты пробежал с одним незнакомцем, вы обменивались короткими репликами, бодрили друг друга, потом расстались, разделенные разностью темпа. Кто-то следующий тебя догнал и проникся твоими терзаниями.

Знаю, что многие-многие люди нашли на марафонской дистанции друзей, в том числе и зарубежных. И несмотря на ограниченные материальные возможности отечественных любителей-марафонцев, какая-то часть из них смогла выйти на дистанции за рубежом. Благодаря не столько новым материальным возможностям, сколько возникшим дружеским узам с зарубежными сподвижниками. Хотя тут рекомендовать что-то конкретное трудно,

ММММ был моим вторым марафоном. Первый - я до того пробежал в Одессе. Так вот, Московский марафон 1982 года стал на тот момент одним из главных событий моей жизни. Он лег в основу моей книги «Я бегу марафон», которая вышла тиражом 200 тысяч экземпляров. Отрывки из нее перепечатывались журналами и альманахами. Та книга принесла мне и первый денежный успех в жизни: 7 тысяч рублей в те годы были просто колоссальной суммой. Можно было машину купить. Так что лично я, марафонец-любитель, получил очень солидный приз за ММММ.

Конечно, не все впечатления вошли в ту книгу. Не написал я о некоторых забавных вещах, которые в то время вовсе не казались забавными. Тогда, в 1982-м, я работал в ЦК ВЛКСМ, в секретном отделе я дал расписку в том, что не буду несанкционированно общаться с иностранцами - только предварительно поставив в известность нужные организации. И вот, поравнявшись на дистанции ММММ с директором Нью-Йоркского марафона Фредом Лебоу, я долго не решался заговорить с ним, хотя мне это было очень необходимо по замыслу моей книги.

Озираясь по сторонам, я все же нарушил слово, данное ленинскому комсомолу, и пообщался на бегу с представителем чуждой идеологии. Кроме того, мой коллега, член оргкомитета ММММ, Владимир Отколенко дал мне тайное задание присматривать на дистанции за марафонцами из посольства США. Потому что во время бега у них могли быть особые контакты с информаторами. Сейчас это анекдот. Но тогда воспринималось достаточно здраво. И вспомнив этот момент недавно, мы с Володей Отколенко посмеялись, хотя и смущенно.

Побегу ли я ММММ-93? Не знаю. Тяжело. Надо тренироваться, а нет времени. А впрочем, можно бежать и без особой тренировки, будешь потеть, кряхтеть, пыхтеть, ползти, но так тебе и надо, получи наказание за то, что хоть чуть изменил нашему делу, марафону. Да, наказание болью - это нормально.

К ММММ часто предъявляют претензии. Того нет, этого не хватило, бардак, путаница... А как же иначе? В такой стране живем, это наш колорит, наша действительность, наше достояние. Пусть он будет. Пусть будет ММММ-93 удачным. А если и неудачным - пусть все равно будет, его не разлюбишь, потому что настоящая любовь бывает долгой, иногда вечной...

Биография этого успешного спортсмена, репортера, писателя и спортивного чиновника довольно интересна и богата крутыми поворотами. Родился он в семье советского военнослужащего в венгерском городе Дебрецене. Вскоре его семья переехала в Куйбышевскую (Самарскую) область. После окончания школы Геннадий поехал в Одессу, где учебу на филологической факультете в университете успешно сочетал с занятием спортом. По прыжкам в высоту выполнил норматив мастера спорта. По окончанию учебы Геннадий Васильевич заведовал отделом спорта в газете «Вечерняя Одесса». В числе ведущих советских журналистов был приглашен в Москву освещать подготовку и события Олимпиады-80 , после чего остался работать в столице.

Долгое время был ведущим журналистом «Комсомольской правды». Формально он считался спортивным обозревателем, но многие его репортажи выходили за рамки спорта. Особенно ярко у Швеца получались материалы о деятельности человека на пределе его физических возможностей. Пожалуй, Геннадий Васильевич был одним из первооткрывателей у нас жанра экстремальной журналистики. Более того, взяв на вооружение метод «проверено на себе», журналист Швец принимал участие в марафонах и сверхмарафонах, одним из первых наших соотечественников преодолел (и с неплохим результатом) классический триатлон «Айрон Мен» — 3.86 км плавание, 180.2 км езда на велосипеде и 42.195 км бегом. Это было еще на заре триатлона, в начале 1980-х годов. Немного позже Швец преодолел уникальный 13-этапный марафон по Сахаре, где каждый этап составлял дистанцию классического марафона. После чего нашему журналисту покорилась дистанция 650 километров на «Тур де Бретань» — 13 этапов по 50 километров бегом! Геннадий пробежал марафоны на всех континентах, кроме Антарктиды. Соответственно, и все его статьи о «железных людях» были написаны со знанием дела. Более того, опубликованная им книга «Я бегу марафон» стала прекрасным практическим руководством всех любителей здорового образа жизни — несколько поколений советских и российских физкультурников приобщились к циклическим видам спорта благодаря этому изданию. Геннадий Швец также издал несколько книг в жанре художественной прозы.

В последнее время его коллег удивляло: из-под пера столь интересного и «писучего» в прошлом автора после 2000 года вышло совсем мало работ. И только самые близкие друзья знали: довольно много Геннадий Васильевич писал «в стол». Он оставался настолько требовательным к себе, что считал необходимым: художественная проза и документальные вещи должны «отлежаться», потом пройти проверку временем и потом еще подвергнуться авторской корректуре — с тем, чтобы более ярко могли восприниматься и по прошествию многих лет. Будет надеяться: большинство этих работ все-таки увидит свет и найдет благодарного читателя.

В 1990-х Геннадий Васильевич был редактором журнала «Супермен», а с 2001 по 2010 год работал руководителем департамента общественных связей Олимпийского комитета России. И, я думаю, многие мои коллеги согласятся, что на этом посту он немало помог спортивным журналистам разных изданий более эффективно выполнять свою работу. В этом плане Швец был безотказен. Отвечал со своего мобильного телефона на любой звонок из редакции, даже если находился на другом континенте. С готовностью давал либо официальную информацию о том или ином событии в мире спорта, либо просто терпеливо просвещал своих менее опытных коллег насчет правил и положений соревнований, насчет политики ОКР, а также МОК, ВАДА и других международных спортивных организаций. То есть, для нашего брата-журналиста являлся не «забронзовевшим» чиновником, а оставался старшим товарищем и доброжелательным коллегой. С большим уважением к Швецу относились спортсмены и тренеры сборных России — как к человеку знающему, деятельному и порядочному.

Редакция газеты «Труд» выражает соболезнование родным и близким покойного.

Отпевание Геннадия Швеца пройдет в храме при Боткинской больнице во вторник, 1 ноября, в 11.30. Похоронят его на Спасо-Перепечинском кладбище.