Ромен Роллан. Роман «Очарованная душа. «Очарованная душа Ромен РолланОчарованная душа

По замыслу писателя роман представляет собой «нечто большее, чем литературное произведение. Это - живое существо, повесть о духовном мире одной женщины», охватывающая сорок лет её жизни - от беспечной юности до мужественной смерти.

С первых страниц романа перед нами предстает «сильная, свежая девушка, налитая соками жизни», крепкая, белокурая, с упрямым выпуклым лбом, еще ничего не изведавшая в жизни и постоянно погруженная в свои грезы. Положение в обществе и состояние её отца позволяют Аннете Ривьер жить свободной, обеспеченной жизнью. Она учится в Сорбонне, умна, независима, уверена в себе.

Из бумаг недавно умершего отца Аннета узнает, что у нее есть сводная сестра Сильвия, незаконнорожденная дочь Рауля Ривьера и цветочницы Дельфины. Она находит Сильвию и искренне к ней привязывается. Сильвия, гризетка, типичное дитя рабочего Парижа, не вполне отвечает высоким моральным требованиям сестры. Она не прочь обмануть Аннету, а когда замечает, что сестре нравится молодой итальянский аристократ, без всякого смущения отбивает его у нее. И все же общая кровь объединяет этих двух, столь не похожих женщин. «Они представляли собой словно два полушария одной души». При любых испытаниях, уготованных им судьбой, они не теряют друг друга из виду и всегда готовы помочь одна другой.

Аннете делает предложение молодой адвокат Роже Бриссо. Его семья готова присоединить к своим землям владения богатой наследницы. Роже уверен, что «истинное назначение женщины - у очага, её призвание - материнство». Но Аннета, «которая сама обладает своим миром, которая тоже сама есть целый мир», не желает стать тенью мужа и жить только его интересами. Она просит у Роже свободы для себя и своей души, но наталкивается на стену непонимания. Аннета не может примириться с заурядностью своего избранника. Правдивая во всем, она находит в себе силы расторгнуть помолвку. Но ей жаль отвергнутого возлюбленного. Не в состоянии совладать с собой, она отдается ему.

Душа Аннеты исцелилась от страсти, но под сердцем у нее зреет новая жизнь - она беременна. Сестра предлагает ей рассказать все бывшему жениху и обязать его жениться на ней, чтобы избежать позора и дать ребенку отца. Но Аннета не боится людских толков и готова стать для малыша и отцом и матерью. Всю беременность она погружена в грезы и мечты о сладостной жизни вдвоем с ребенком.

У Аннеты рождается сын. Действительность выглядит куда суровее, чем её мечты. Светское общество, друзья, подруги, так восхищавшиеся ею раньше, отвернулись от нее. Неожиданно для самой Аннеты это больно ранит её. Она не собирается мириться с «положением отверженной». Тут заболевает маленький Марк. Не успел ребенок выздороветь, как на Аннету обрушивается новое несчастье: она разорена, дом в Париже и поместье в Бургундии пущены с молотка. Мать с сыном вынуждены перебраться в маленькую квартиру в доме, где живет Сильвия. За мизерную плату Аннета дает частные уроки, с утра до вечера бегая по городу из конца в конец, пока малыш находится под присмотром сестры и её белошвеек. Однако такая жизнь по душе Аннете. Она словно пробудилась ото сна, «начала находить удовольствие в преодолении трудностей, была ко всему готова, смела и верила в себя».

Аннета встречает бывшего университетского товарища Жюльена Дави. Нескладный, робкий Жюльен тянется к сильной, волевой Аннете. Она в свою очередь откликается на безраздельную преданность этого милого человека. Молодая женщина не утаивает ничего из своей прошлой жизни и рассказывает о своем незаконнорожденном ребенке. Жюльен признает прямоту и благородство Аннеты, но в его душе сильны католические и буржуазные предрассудки. Аннета не винит его за это, но решительно порывает с ним.

Аннета знакомится с молодым врачом Филиппом Вилларом. С первого взгляда Виллар распознает в Аннете родственную душу. Ее незаурядный ум и бурный темперамент восхищают его. Между ними вспыхивает страсть, они становятся любовниками. Аннете хочется быть нужной любимому, стать его женой и подругой, равной ему во всем. Но Филипп в своем безмерном эгоизме видит в Аннете лишь свою вещь, свою рабыню. Он не против связать их жизни, но в настоящий момент он увлечен полемикой, развернувшейся вокруг его статьи по поводу ограничения рождаемости, и не торопится с принятием решения. Пытаясь освободиться от «унизительного рабства, на которое её обрекла любовь», Аннета бежит из Парижа и укрывается у сестры. Вернувшись же, она отказывается встречаться с Филиппом. Через три месяца измученная Аннета исцеляется от любовной горячки. «На исходе ночи мук она родила в себе новую душу».

Начинается первая мировая война. Аннета, «одержимый игрок», приветствует ее: «Война, мир - все это жизнь, все это её игра». Она встрепенулась, ей легко дышится. Но воодушевление первых месяцев войны проходит, и у Аннеты раскрываются глаза. Она «ни на чьей стороне», её материнской жалости достойны все страдающие, и свои, и чужие.

В поисках работы Аннета вынуждена отдать сына в лицей, а сама уехать в провинцию, где она находит место учительницы в коллеже. Здесь она знакомится с Жерменом Шаванном, молодым буржуа, вернувшимся с войны отравленным газами. У Жермена есть друг, немецкий художник Франц, находящийся сейчас в лагере для военнопленных. Перед смертью Жермен мечтает получить от друга, хотя бы весточку. Растроганная нежной дружбой молодых людей, Аннета организует между ними переписку, затем устраивает Францу побег из лагеря и переправляет его в Швейцарию, где его ожидает умирающий Жермен. Незаметно для себя Аннета привязывается К безвольному, эгоистичному Францу. Франц же, потрясенный смертью друга, привязывается к Аннете и буквально шагу без нее ступить не может. Сделав мучительный для себя выбор, Аннета отказывается от личного счастья в пользу сына и уезжает в Париж.

В Париже она узнает, что человек, помогавший ей устроить побег Франца, арестован и ему грозит смертная казнь. Аннета готова во всем признаться и взять вину на себя, чтобы спасти его. Друзьям чудом удается отвести от нее беду, представив её поступок как любовное сумасбродство.

Для всех это приключение Аннеты выглядит именно так, только не для её сына. Марк, переживающий период юношеского становления, чувствует себя одиноким, заброшенным матерью, но втайне гор дится ею, её смелостью. Долгое время он избегал Анкету, стыдился её бурных проявлений чувств, её откровенности и прямоты. Теперь же, когда он понял, какое благородное и чистое сердце у его матери, он жаждет поговорить с ней по душам. Аннета предоставляет Марку свободу выбора, открыв юноше, что его отец - знаменитый адвокат, блестящий оратор и политик Роже Бриссо. Но Марк, побывав на митинге, где выступает его отец, разочарован: слова оратора о «бессмертных принципах, крестовых походах, жертвенном алтаре» пропитаны фальшью. Марку стыдно за отца и толпу, рукоплещущую ему. Вернувшись домой, он говорит Анкете: «Ты мне отец и мать».

Аннета в ужасе ожидает, что вот-вот придет очередь её дорогого мальчика отправляться на фронт. Марк, как и его мать, видит всю мерзость войны и презирает лживых патриотов и их ханжеский героизм. Он готов сказать войне «нет» и отказаться идти на фронт. «Несчастные! Нам посулили освобождение, а навязали гнусную войну, которая швырнула нас в бездну страдания и смерти, отвратительной и бесполезной!» - кричит Марк. Аннета не способна обмануть его доверия, она поддерживает его.

Окончена первая мировая война. Марк так и не попал на фронт. Он учится в Сорбонне. Ему уже стыдно брать деньги и еду у матери, он сам хочет зарабатывать. Вместе с друзьями юноша пытается понять, что же происходит в послевоенной Европе, и выбрать свою позицию по отношению к происходящему.

Аннете уже за сорок, она достигла того возраста, когда наслаждаются каждым прожитым днем: «Мир таков, каков он есть. И я тоже такая, какая есть. Пусть он меня потерпит! Я-то его терплю». Глядя с улыбкой на то, как мечется её мальчик, она уверена, что, несмотря на сыплющиеся на него со всех сторон шишки и удары, он «никогда не сложит оружия», не скатится вниз, не изменит тем принципам добра и справедливости, которые заложила в нем она, его мать.

Аннета пытается найти хоть какую-нибудь работу, не брезгуя самой тяжелой. Случай приводит её в редакцию газеты, владельцем которой является Тимон. Этот агрессивный, грубый, хваткий человек, перед которым трепещет вся редакция, замечает Аннету и делает своей личной секретаршей. Ему нравится эта умная, спокойная, бойкая на язык женщина «хорошей галльской закваски». Он доверяет ей, делится своими секретами, советуется с ней. Аннета его не одобряет, но принимает, «как принимают зрелище». Она верит, «что покуда человек остается внутренне правдивым и свободным, не все для него еще потеряно», даже если он погряз в махинациях и преступлениях. Благодаря Тимону Аннета проникает за кулисы политики и убеждается, что «государи, парламенты, министры… - не больше чем марионетки с граммофонными пластинками: они существуют для галерки». За ними стоят другие. «Главные звонари - Дела и Деньги». И Тимон плавает в этом море, как акула, обладающая несокрушимой энергией. Аннета направляет эту энергию в нужное русло. Ее все. больше привлекает молодая Советская Россия, и с подачи Аннеты Тимон противодействует экономической блокаде СССР. Бывшие партнеры Тимона, почувствовав, откуда ветер дует, пытаются убрать сначала Аннету, а потом самого Тимона. Последнее им удается - Тимон погибает.

Тяжело заболевает Марк. Здоровье его подорвано непосильным трудом, недосыпанием и недоеданием. Бросив все, Аннета спасает сына. Ей. помогает соседка Марка, русская девушка Ася. Усилиями обеих женщин Марк идет на поправку. Между Марком и Асей вспыхивает любовь. Аннета принимает Асю как родную дочь. Ася открывает ей свою душу: на родине ей довелось пережить смерть ребенка, ужасы гражданской войны, голод, лишения. Под мудрым материнским взглядом Аннеты девушка словно оттаивает, расцветает.

У Аси и Марка рождается сын. Однако их чувство дает трещину: деятельная, свободолюбивая Ася не может усидеть в четырех стенах и рвется на волю. Ей все больше интересны перемены, происходящие. на её родине, в России. Марк же мечется в поисках работы, в поисках своей цели в жизни. Между супругами происходит разрыв, и Ася уходит из дома. Аннета не обвиняет невестку, не прерывает с ней отношения. Ей жаль обоих детей. Она берет внука к себе и надеется, что когда-нибудь его блудные родители случайно или преднамеренно столкнутся у нее дома и помирятся. Она видит, что в молодых, горячих сердцах под слоем пепла теплится любовь.

Аннета оказалась права: Ася и Марк снова вместе. После стольких выпавших на их долю испытаний они ощущают себя не только супругами, но и единомышленниками. Марк принимает твердое решение «посвятить себя великому делу и подготовиться к великим социальным битвам». Они организуют людей в поддержку Советского Союза, против зарождающегося фашизма, открывают небольшую типографию, где печатают переводы Маркса, Ленина, воззвания и памфлеты, написанные Марком. Аннета не старается усмирить энергичные прыжки двух своих жеребят». С её помощью книжное издательство Марка превращается в один из очагов эмигрантов-антифашистов.

Деятельность Марка становится слишком заметной, и ему грозит опасность. Аннета принимает решение отправиться отдохнуть всем семейством в Швейцарию. Там мать и сын, как никогда, чувствуют родство душ, полное единство, они бесконечно счастливы и наслаждаются обществом друг друга. Оставив маленького Ваню на попечение друзей, Аннета, Марк и Ася отправляются в Италию. Однако и там Марк уже известен как борец за социальную справедливость и антифашист, и за ними следит полиция. Итальянские приверженцы дуче тоже не оставляют Марка без внимания. Во Флоренции, в день отъезда на родину, Марк погибает, спасая от разъяренных фашистов мальчика-подростка. Боль Аннеты безмерна, но у нее хватает сил и мужества вывезти тело сына и обезумевшую от горя невестку во Францию.

После гибели сына Аннете кажется, что «у нее ничего больше не осталось». Любимый сын был её «вторым я», она вложила в него все самое лучшее. Повторяя про себя: «Мой любимый сын умер, но он не мертв. Он всегда со мной…», Аннета постепенно пробуждается к жизни. Она решает продолжить дело сына и таким образом сохранить живую память о Марке. «Это не я, это он идет… В моем теле он, мертвый, дойдет дальше, чем дошел бы живой». Аннета выступает на антифашистских митингах, работает в различных общественных организациях международной помощи. И вскоре в глазах людей мать и сын Ривьер сливаются воедино.

Однако силы у Аннеты уже не те, начинает сдавать «утомленное сердце». Врачи запрещают ей заниматься активной деятельностью. Ася выходит замуж и уезжает в Америку, оставив Ваню на попечение бабушки. Аннета посвящает себя дому и своим «птенцам»: тяжелобольной сестре, внуку, юной Жорж, дочери её старого друга Жюльена Дави, юноше Сильвио, жизнь которого спас Марк. Аннета знает, какие опасности и страдания ждут тех, кого она любит, но она спокойна: «Если мы знаем, что дело справедливо, что так и должно быть, мы, следовательно, знаем, что так оно и будет».

Пролетев над Римом и разбросав антифашистские листовки, гибнет Сильвио. Аннета понимает, что все её дети «предназначены принять с восторгом смерть в пламени, То пламя, что озаряло её, не сжигая, разрушило стены и пожаром перекинулось в души других. Очарованная душа и выводок её птенцов, подобно фениксу, были рождены для костра. Так слава же костру, если из их пепла, как из пепла феникса, возродится новое, более достойное человечество!» Радуясь, что она приобщается к добровольной жертве своих детей, Аннета приветствует смерть. «Завершается цикл Очарованной души. Была она звеном лестницы, переброшенной через пустоту, на одном из поворотов. И когда стопа безжалостно опирается на нее, ступенька не сдает, по телу, изогнутому, словно полукружье лука, переходит через пропасть Учитель. Вся боль её жизни была углом отклонения на пути, которым идет вперед Судьба».

Целеустремленная жизнь Роллана всецело была посвящена творчеству, а творчество для него являлось одновременно средством самовыражения и действием, борьбой. Роллан писал для тех, кто стоит во главе армии в походе, для народа. И народ помнит и чтит Ромена Роллана, писателя, который вместе со всем передовым человечеством шел, как он сам выразился, дорогой, петляющей вверх.В романе с большой полнотой отразился путь идейных исканий автора после первой мировой войны и революционный исход этих исканий. Он воплотил в этом повествовании самые важные жизненные процессы эпохи: смерть старого мира и рождение нового, воссоздал пути и перепутья западных интеллигентов-правдоискателей, их заблуждения и прорывы к истине, их поражения и победы.Роман «Очарованная душа» – вершина творчества Ромена Роллана. Основная проблема романа – пути и судьбы французской интеллигенции.Художественно-философской осью цикла является взаимодействие внутреннего мира героев и внешних обстоятельств их бытия. Автор отдает приоритет не изображению событий жизни героев, а анализу их духовной вселенной.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Очарованная душа" Роллан Ромен бесплатно и без регистрации в формате epub, fb2, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

По замыслу писателя роман представляет собой “нечто большее, чем литературное произведение. Это – живое существо, повесть о духовном мире одной женщины”, охватывающая сорок лет её жизни – от беспечной юности до мужественной смерти.
С первых страниц романа перед нами предстает “сильная, свежая девушка, налитая соками жизни”, крепкая, белокурая, с упрямым выпуклым лбом, еще ничего не изведавшая в жизни и постоянно погруженная в свои грезы. Положение в обществе и состояние её отца позволяют Аннете Ривьер жить свободной, обеспеченной

Жизнью. Она учится в Сорбонне, умна, независима, уверена в себе.
Из бумаг недавно умершего отца Аннета узнает, что у нее есть сводная сестра Сильвия, незаконнорожденная дочь Рауля Ривьера и цветочницы Дельфины. Она находит Сильвию и искренне к ней привязывается. Сильвия, гризетка, типичное дитя рабочего Парижа, не вполне отвечает высоким моральным требованиям сестры. Она не прочь обмануть Аннету, а когда замечает, что сестре нравится молодой итальянский аристократ, без всякого смущения отбивает его у нее. И все же общая кровь объединяет этих двух, столь не похожих женщин. “Они представляли собой словно два полушария одной души”. При любых испытаниях, уготованных им судьбой, они не теряют друг друга из виду и всегда готовы помочь одна другой.
Аннете делает предложение молодой адвокат Роже Бриссо. Его семья готова присоединить к своим землям владения богатой наследницы. Роже уверен, что “истинное назначение женщины – у очага, её призвание – материнство”. Но Аннета, “которая сама обладает своим миром, которая тоже сама есть целый мир”, не желает стать тенью мужа и жить только его интересами. Она просит у Роже свободы для себя и своей души, но наталкивается на стену непонимания. Аннета не может примириться с заурядностью своего избранника. Правдивая во всем, она находит в себе силы расторгнуть помолвку. Но ей жаль отвергнутого возлюбленного. Не в состоянии совладать с собой, она отдается ему.
Душа Аннеты исцелилась от страсти, но под сердцем у нее зреет новая жизнь – она беременна. Сестра предлагает ей рассказать все бывшему жениху и обязать его жениться на ней, чтобы избежать позора и дать ребенку отца. Но Аннета не боится людских толков и готова стать для малыша и отцом и матерью. Всю беременность она погружена в грезы и мечты о сладостной жизни вдвоем с ребенком.
У Аннеты рождается сын. Действительность выглядит куда суровее, чем её мечты. Светское общество, друзья, подруги, так восхищавшиеся ею раньше, отвернулись от нее. Неожиданно для самой Аннеты это больно ранит её. Она не собирается мириться с “положением отверженной”. Тут заболевает маленький Марк. Не успел ребенок выздороветь, как на Аннету обрушивается новое несчастье: она разорена, дом в Париже и поместье в Бургундии пущены с молотка. Мать с сыном вынуждены перебраться в маленькую квартиру в доме, где живет Сильвия. За мизерную плату Аннета дает частные уроки, с утра до вечера бегая по городу из конца в конец, пока малыш находится под присмотром сестры и её белошвеек. Однако такая жизнь по душе Аннете. Она словно пробудилась ото сна, “начала находить удовольствие в преодолении трудностей, была ко всему готова, смела и верила в себя”.
Аннета встречает бывшего университетского товарища Жюльена Дави. Нескладный, робкий Жюльен тянется к сильной, волевой Аннете. Она в свою очередь откликается на безраздельную преданность этого милого человека. Молодая женщина не утаивает ничего из своей прошлой жизни и рассказывает о своем незаконнорожденном ребенке. Жюльен признает прямоту и благородство Аннеты, но в его душе сильны католические и буржуазные предрассудки. Аннета не винит его за это, но решительно порывает с ним.
Аннета знакомится с молодым врачом Филиппом Вилларом. С первого взгляда Виллар распознает в Аннете родственную душу. Ее незаурядный ум и бурный темперамент восхищают его. Между ними вспыхивает страсть, они становятся любовниками. Аннете хочется быть нужной любимому, стать его женой и подругой, равной ему во всем. Но Филипп в своем безмерном эгоизме видит в Аннете лишь свою вещь, свою рабыню. Он не против связать их жизни, но в настоящий момент он увлечен полемикой, развернувшейся вокруг его статьи по поводу ограничения рождаемости, и не торопится с принятием решения. Пытаясь освободиться от “унизительного рабства, на которое её обрекла любовь”, Аннета бежит из Парижа и укрывается у сестры. Вернувшись же, она отказывается встречаться с Филиппом. Через три месяца измученная Аннета исцеляется от любовной горячки. “На исходе ночи мук она родила в себе новую душу”.
Начинается первая мировая война. Аннета, “одержимый игрок”, приветствует ее: “Война, мир – все это жизнь, все это её игра”. Она встрепенулась, ей легко дышится. Но воодушевление первых месяцев войны проходит, и у Аннеты раскрываются глаза. Она “ни на чьей стороне”, её материнской жалости достойны все страдающие, и свои, и чужие.
В поисках работы Аннета вынуждена отдать сына в лицей, а сама уехать в провинцию, где она находит место учительницы в коллеже. Здесь она знакомится с Жерменом Шаванном, молодым буржуа, вернувшимся с войны отравленным газами. У Жермена есть друг, немецкий художник Франц, находящийся сейчас в лагере для военнопленных. Перед смертью Жермен мечтает получить от друга, хотя бы весточку. Растроганная нежной дружбой молодых людей, Аннета организует между ними переписку, затем устраивает Францу побег из лагеря и переправляет его в Швейцарию, где его ожидает умирающий Жермен. Незаметно для себя Аннета привязывается К безвольному, эгоистичному Францу. Франц же, потрясенный смертью друга, привязывается к Аннете и буквально шагу без нее ступить не может. Сделав мучительный для себя выбор, Аннета отказывается от личного счастья в пользу сына и уезжает в Париж.
В Париже она узнает, что человек, помогавший ей устроить побег Франца, арестован и ему грозит смертная казнь. Аннета готова во всем признаться и взять вину на себя, чтобы спасти его. Друзьям чудом удается отвести от нее беду, представив её поступок как любовное сумасбродство.
Для всех это приключение Аннеты выглядит именно так, только не для её сына. Марк, переживающий период юношеского становления, чувствует себя одиноким, заброшенным матерью, но втайне гор дится ею, её смелостью. Долгое время он избегал Анкету, стыдился её бурных проявлений чувств, её откровенности и прямоты. Теперь же, когда он понял, какое благородное и чистое сердце у его матери, он жаждет поговорить с ней по душам. Аннета предоставляет Марку свободу выбора, открыв юноше, что его отец – знаменитый адвокат, блестящий оратор и политик Роже Бриссо. Но Марк, побывав на митинге, где выступает его отец, разочарован: слова оратора о “бессмертных принципах, крестовых походах, жертвенном алтаре” пропитаны фальшью. Марку стыдно за отца и толпу, рукоплещущую ему. Вернувшись домой, он говорит Анкете: “Ты мне отец и мать”.
Аннета в ужасе ожидает, что вот-вот придет очередь её дорогого мальчика отправляться на фронт. Марк, как и его мать, видит всю мерзость войны и презирает лживых патриотов и их ханжеский героизм. Он готов сказать войне “нет” и отказаться идти на фронт. “Несчастные! <...> Нам посулили освобождение, а навязали гнусную войну, которая швырнула нас в бездну страдания и смерти, отвратительной и бесполезной!” – кричит Марк. Аннета не способна обмануть его доверия, она поддерживает его.
Окончена первая мировая война. Марк так и не попал на фронт. Он учится в Сорбонне. Ему уже стыдно брать деньги и еду у матери, он сам хочет зарабатывать. Вместе с друзьями юноша пытается понять, что же происходит в послевоенной Европе, и выбрать свою позицию по отношению к происходящему.
Аннете уже за сорок, она достигла того возраста, когда наслаждаются каждым прожитым днем: “Мир таков, каков он есть. И я тоже такая, какая есть. Пусть он меня потерпит! Я-то его терплю”. Глядя с улыбкой на то, как мечется её мальчик, она уверена, что, несмотря на сыплющиеся на него со всех сторон шишки и удары, он “никогда не сложит оружия”, не скатится вниз, не изменит тем принципам добра и справедливости, которые заложила в нем она, его мать. Аннета пытается найти хоть какую-нибудь работу, не брезгуя самой тяжелой. Случай приводит её в редакцию газеты, владельцем которой является Тимон. Этот агрессивный, грубый, хваткий человек, перед которым трепещет вся редакция, замечает Аннету и делает своей личной секретаршей. Ему нравится эта умная, спокойная, бойкая на язык женщина “хорошей галльской закваски”. Он доверяет ей, делится своими секретами, советуется с ней. Аннета его не одобряет, но принимает, “как принимают зрелище”. Она верит, “что покуда человек остается внутренне правдивым и свободным, не все для него еще потеряно”, даже если он погряз в махинациях и преступлениях. Благодаря Тимону Аннета проникает за кулисы политики и убеждается, что “государи, парламенты, министры… – не больше чем марионетки с граммофонными пластинками: они существуют для галерки”. За ними стоят другие. “Главные звонари – Дела и Деньги”. И Тимон плавает в этом море, как акула, обладающая несокрушимой энергией. Аннета направляет эту энергию в нужное русло. Ее все. больше привлекает молодая Советская Россия, и с подачи Аннеты Тимон противодействует экономической блокаде СССР. Бывшие партнеры Тимона, почувствовав, откуда ветер дует, пытаются убрать сначала Аннету, а потом самого Тимона. Последнее им удается – Тимон погибает.
Тяжело заболевает Марк. Здоровье его подорвано непосильным трудом, недосыпанием и недоеданием. Бросив все, Аннета спасает сына. Ей. помогает соседка Марка, русская девушка Ася. Усилиями обеих женщин Марк идет на поправку. Между Марком и Асей вспыхивает любовь. Аннета принимает Асю как родную дочь. Ася открывает ей свою душу: на родине ей довелось пережить смерть ребенка, ужасы гражданской войны, голод, лишения. Под мудрым материнским взглядом Аннеты девушка словно оттаивает, расцветает.
У Аси и Марка рождается сын. Однако их чувство дает трещину: деятельная, свободолюбивая Ася не может усидеть в четырех стенах и рвется на волю. Ей все больше интересны перемены, происходящие. на её родине, в России. Марк же мечется в поисках работы, в поисках своей цели в жизни. Между супругами происходит разрыв, и Ася уходит из дома. Аннета не обвиняет невестку, не прерывает с ней отношения. Ей жаль обоих детей. Она берет внука к себе и надеется, что когда-нибудь его блудные родители случайно или преднамеренно столкнутся у нее дома и помирятся. Она видит, что в молодых, горячих сердцах под слоем пепла теплится любовь.
Аннета оказалась права: Ася и Марк снова вместе. После стольких выпавших на их долю испытаний они ощущают себя не только супругами, но и единомышленниками. Марк принимает твердое решение “посвятить себя великому делу и подготовиться к великим социальным битвам”. Они организуют людей в поддержку Советского Союза, против зарождающегося фашизма, открывают небольшую типографию, где печатают переводы Маркса, Ленина, воззвания и памфлеты, написанные Марком. Аннета не старается усмирить энергичные прыжки двух своих жеребят”. С её помощью книжное издательство Марка превращается в один из очагов эмигрантов-антифашистов.
Деятельность Марка становится слишком заметной, и ему грозит опасность. Аннета принимает решение отправиться отдохнуть всем семейством в Швейцарию. Там мать и сын, как никогда, чувствуют родство душ, полное единство, они бесконечно счастливы и наслаждаются обществом друг друга. Оставив маленького Ваню на попечение друзей, Аннета, Марк и Ася отправляются в Италию. Однако и там Марк уже известен как борец за социальную справедливость и антифашист, и за ними следит полиция. Итальянские приверженцы дуче тоже не оставляют Марка без внимания. Во Флоренции, в день отъезда на родину, Марк погибает, спасая от разъяренных фашистов мальчика-подростка. Боль Аннеты безмерна, но у нее хватает сил и мужества вывезти тело сына и обезумевшую от горя невестку во Францию.
После гибели сына Аннете кажется, что “у нее ничего больше не осталось”. Любимый сын был её “вторым я”, она вложила в него все самое лучшее. Повторяя про себя: “Мой любимый сын умер, но он не мертв. Он всегда со мной…”, Аннета постепенно пробуждается к жизни. Она решает продолжить дело сына и таким образом сохранить живую память о Марке. “Это не я, это он идет… В моем теле он, мертвый, дойдет дальше, чем дошел бы живой”. Аннета выступает на антифашистских митингах, работает в различных общественных организациях международной помощи. И вскоре в глазах людей мать и сын Ривьер сливаются воедино.
Однако силы у Аннеты уже не те, начинает сдавать “утомленное сердце”. Врачи запрещают ей заниматься активной деятельностью. Ася выходит замуж и уезжает в Америку, оставив Ваню на попечение бабушки. Аннета посвящает себя дому и своим “птенцам”: тяжелобольной сестре, внуку, юной Жорж, дочери её старого друга Жюльена Дави, юноше Сильвио, жизнь которого спас Марк. Аннета знает, какие опасности и страдания ждут тех, кого она любит, но она спокойна: “Если мы знаем, что дело справедливо, что так и должно быть, мы, следовательно, знаем, что так оно и будет”.
Пролетев над Римом и разбросав антифашистские листовки, гибнет Сильвио. Аннета понимает, что все её дети “предназначены принять с восторгом смерть в пламени, <...> То пламя, что озаряло её, не сжигая, разрушило стены и пожаром перекинулось в души других. <...> Очарованная душа и выводок её птенцов, подобно фениксу, были рождены для костра. Так слава же костру, если из их пепла, как из пепла феникса, возродится новое, более достойное человечество!” Радуясь, что она приобщается к добровольной жертве своих детей, Аннета приветствует смерть. “Завершается цикл Очарованной души. Была она звеном лестницы, переброшенной через пустоту, на одном из поворотов. И когда стопа безжалостно опирается на нее, ступенька не сдает, по телу, изогнутому, словно полукружье лука, переходит через пропасть Учитель. Вся боль её жизни была углом отклонения на пути, которым идет вперед Судьба”.

VK. init({apiId: 2798153, onlyWidgets: true}); VK. Widgets. Comments(“vk_comments”, {limit: 20, width: “790”, attach: “*”});

(Пока оценок нет)

В своем обращении «К читателю „Кола Брюньона“», написанном в мае 1914 года, я говорил о «десятилетней скованности в доспехах „Жан-Кристофа“, которые сначала были мне впору, но под конец стали слишком тесны для меня». Необходимо было переменить обстановку. И я так и поступил, отдавшись работе над книгой, пронизанной «вольной галльской веселостью»; она была закончена раньше других произведений, начатых задолго до нее.

В числе этих произведений был задуманный мною роман в несколько трагической атмосфере «Жан-Кристофа» (сегодня я могу смело опустить смягчающее слово «несколько», ибо вот уже двадцать лет, как трагизм стал еще более грозно тяготеть над миром). Этим романом и была «Очарованная душа». Книга эта уже начинала проступать в глубине первозданного хаоса творчества.

Предисловие к последней книге «Жан Кристофа» помечено октябрем 1912 года. В те же дни вечно ищущая мысль продиктовала мне:

«Следует расширить границы добра и зла».

И моя мысль искала нового поприща в изображении «противоборства двух поколений современности – поколения мужчин и поколения женщин, каждое из которых достигло различного уровня в своем развитии… Не существует (а быть может, никогда и не существовало) такого положения, когда бы развитие женщин и мужчин одной эпохи шло параллельно. Поколение женщин всегда либо опережает на целый век поколение мужчин своего времени, либо отстает от него… Женщины наших дней завоевывают себе независимость. Для мужчин это уже вопрос прошлого…».

Главная героиня «Очарованной души», Аннета Ривьер, принадлежит к авангарду того поколения женщин, которому во Франции пришлось упорно пролагать себе дорогу к независимому положению в борьбе с предрассудками и злой волей своих спутников-мужчин. В конце концов была одержана решительная победа (во всех областях, за исключением политики, где в романских странах все еще продолжается ожесточенное сопротивление старшего поколения мужчин). Но борьба для передового отряда была трудной, особенно трудной она была для тех женщин, бедных и одиноких, которые, подобно Аннете, не побоялись превратностей, связанных с внебрачным материнством.

Зато жизнь, полная испытаний и мужественного одиночества, когда каждая из редких в то время женщин-борцов ничего не знала о других своих соратницах и должна была рассчитывать лишь на себя, выковала характеры более свободолюбивые и стойкие, чем у большинства мужчин того же поколения…

Достигнутая победа не могла не замедлить продвижения вперед тех, кто следовал за первой шеренгой. Ибо лишь ценой испытаний и преодоления препятствий представители рода человеческого – мужчины и женщины – продвигаются вперед… Слава богу, испытаний и препятствий всегда было достаточно в жизни моей духовной дочери и спутницы Аннеты. До последнего дня Аннета Ривьер «стремится к морю… Никакого застоя! Вся жизнь в движении. Всегда вперед! Даже в смерти волна несет нас… Даже в смерти мы будем впереди…»

Эта Река жизни, к истокам которой я припал, возникла предо мною еще в октябре 1912 года, но должна была ждать девять лет, прежде чем прийти в движение. Ибо океан войны, долго кативший свои кровавые волны, начиная с 1914 и вплоть до 1920 года, наполнял мою душу глубокой печалью и скорбью о погибших. Мой разум был захвачен борьбой, отражением которой явились «Лилюли» и «Клерамбо». Этот период завершился в 1919–1920 годах духовным и физическим кризисом, обновившим мою душу и тело.

В 1921 году моя прежняя жизнь умерла и была отброшена, «как пустая оболочка… Умрем, Кристоф, чтобы родиться вновь!» И невольным символическим актом, подтверждающим это, явился мой отъезд из Парижа, где я до тех пор сохранял свое жилище: я навсегда покинул Францию и поселился за ее пределами.

Запись, которую я сделал в те дни, относится к задуманному мною произведению, но ее вполне можно было применить, хотя я об этом и не подозревал, и к моей жизни.

«События – всего лишь внешние поводы. Они, в лучшем случае, освобождают пружину, которая была сжата медленным давлением внутренней необходимости».

Отъезд из старого дома, из старого квартала, из моего старого родного края, где были выношены произведения довоенной поры, перевернул страницу… «Прощай, прошлое!..» Открывалась новая глава.

Я покинул Париж в конце мая 1921 года, а уже в первой половине июня, в Вильневе, записывал:

«Начат новый роман, „Аннета и Сильвия“. Чувство огромного удовлетворения. Незнакомое существо поселяется во мне, и я проникаюсь его жизнью, его мыслями и его судьбой».

Этот доставлявший мне наслаждение труд продолжался на одном дыхании с 15 июня по 18 октября 1921 года, когда роман «Аннета и Сильвия» был закончен.

В уже приводившейся выше записи говорится:

«Обычно принято писать историю событий человеческой жизни. Это глубоко ошибочно. Истинная жизнь – жизнь внутренняя».

И предисловие к первому изданию «Аннеты и Сильвии» обещает «повесть о духовном мире одной женщины; о долгой жизни, прожитой в согласии с совестью, жизни, богатой радостями и печалями, не свободной от противоречий, полной заблуждений и вечно стремящейся не к Истине, ибо она недоступна, а к внутренней гармонии, которая и есть для нас высшая Истина».

Внутренняя жизнь Аннеты отличается, скажем, от жизни Жан-Кристофа не только потому, что это жизнь женщины, и к тому же еще женщины другого поколения, но и потому, что Аннета, неспособная освобождаться от порывов страсти с помощью непрерывного процесса духовного творчества, который повелевает и обуздывает, куда более беспомощна перед лицом бурлящих в ней подспудных сил.

Никто из окружающих не подозревает о таящейся в недрах ее души буре страсти. Сама Аннета долгое время не замечает опасности. Внешне ее существование напоминает пруд, дремлющий в глуши Медонского леса. Но интерес произведения и заключается в том, что в душе уравновешенной, порядочной и рассудительной женщины, неведомо для нее самой, незримо живет любовное начало, не признающее границ Fas и Nefas.

Это любовное начало последовательно принимает несколько обличий.

Сперва смутная любовь к отцу – чувство тревожное и значительное и значительно более сильное, чем в этом отдает себе отчет сама Аннета; чувство это проявляется неожиданно после смерти отца и обнаружения его тайных связей. Затем страстная привязанность к сестре – привязанность, которая подвергается испытанию во время мимолетного появления прекрасного Париса, превратившего сестер в соперниц (после короткой вспышки ревности сначала одна, потом другая уступает любимого человека сестре). Позднее – любовь матери к сыну, занимающая особое место среди множества других грозовых порывов страсти, которая в браке и вне брака ищет неосуществимой гармонии. Сын так и не узнает всей силы этой любви, ибо Аннета, которая в других одиноких битвах обрела способность владеть своими чувствами, позволяет пробиваться наружу лишь слабому отблеску горящего в ее душе пламени. Теперь она – и только она – знает о том мире страстей, который пылает в ее груди и до которого людям нет дела. Несколько лет спустя, в годы войны, – вспышка страстного сострадания к человечеству, оскорбляемому, ненавидимому и попираемому звериными инстинктами, рожденными шовинизмом, и – как реакция на все это-проявление самоотверженной любви к попавшему в плен раненому врагу, которого осыпает бранью одичавшая толпа. Наконец, когда жизнь Аннеты уже клонится к закату, душа ее, стремящаяся к Бесконечному, раскрывается во всей своей бездонной глубине.

Текущая страница: 1 (всего у книги 69 страниц)

Ромен Роллан
Очарованная душа

ВВЕДЕНИЕ

В своем обращении «К читателю „Кола Брюньона“», написанном в мае 1914 года, я говорил о «десятилетней скованности в доспехах „Жан-Кристофа“, которые сначала были мне впору, но под конец стали слишком тесны для меня». Необходимо было переменить обстановку. И я так и поступил, отдавшись работе над книгой, пронизанной «вольной галльской веселостью»; она была закончена раньше других произведений, начатых задолго до нее.

В числе этих произведений был задуманный мною роман в несколько трагической атмосфере «Жан-Кристофа»1
«Через страдания – к радости» (нем.).

(сегодня я могу смело опустить смягчающее слово «несколько», ибо вот уже двадцать лет, как трагизм стал еще более грозно тяготеть над миром). Этим романом и была «Очарованная душа». Книга эта уже начинала проступать в глубине первозданного хаоса творчества.

Предисловие к последней книге «Жан Кристофа» помечено октябрем 1912 года. В те же дни вечно ищущая мысль продиктовала мне:

«Следует расширить границы добра и зла».

И моя мысль искала нового поприща в изображении «противоборства двух поколений современности – поколения мужчин и поколения женщин, каждое из которых достигло различного уровня в своем развитии… Не существует (а быть может, никогда и не существовало) такого положения, когда бы развитие женщин и мужчин одной эпохи шло параллельно. Поколение женщин всегда либо опережает на целый век поколение мужчин своего времени, либо отстает от него… Женщины наших дней завоевывают себе независимость. Для мужчин это уже вопрос прошлого…».2
«Для всех времен» (нем.).

Главная героиня «Очарованной души», Аннета Ривьер, принадлежит к авангарду того поколения женщин, которому во Франции пришлось упорно пролагать себе дорогу к независимому положению в борьбе с предрассудками и злой волей своих спутников-мужчин. В конце концов была одержана решительная победа (во всех областях, за исключением политики, где в романских странах все еще продолжается ожесточенное сопротивление старшего поколения мужчин). Но борьба для передового отряда была трудной, особенно трудной она была для тех женщин, бедных и одиноких, которые, подобно Аннете, не побоялись превратностей, связанных с внебрачным материнством.

Зато жизнь, полная испытаний и мужественного одиночества, когда каждая из редких в то время женщин-борцов ничего не знала о других своих соратницах и должна была рассчитывать лишь на себя, выковала характеры более свободолюбивые и стойкие, чем у большинства мужчин того же поколения…

Достигнутая победа не могла не замедлить продвижения вперед тех, кто следовал за первой шеренгой. Ибо лишь ценой испытаний и преодоления препятствий представители рода человеческого – мужчины и женщины – продвигаются вперед… Слава богу, испытаний и препятствий всегда было достаточно в жизни моей духовной дочери и спутницы Аннеты. До последнего дня Аннета Ривьер3
Я подготовлял другие работы – драму и роман на современные темы – в несколько трагической атмосфере «Жан-Кристофа» («К читателю „Кола Брюньона“»). – Р.Р.

«стремится к морю… Никакого застоя! Вся жизнь в движении. Всегда вперед! Даже в смерти волна несет нас… Даже в смерти мы будем впереди…» 4
Заметки 1912 года. – Р.Р.

Эта Река жизни, к истокам которой я припал, возникла предо мною еще в октябре 1912 года, но должна была ждать девять лет, прежде чем прийти в движение. Ибо океан войны, долго кативший свои кровавые волны, начиная с 1914 и вплоть до 1920 года, наполнял мою душу глубокой печалью и скорбью о погибших. Мой разум был захвачен борьбой, отражением которой явились «Лилюли» и «Клерамбо». Этот период завершился в 1919–1920 годах духовным и физическим кризисом, обновившим мою душу и тело.

В 1921 году моя прежняя жизнь умерла и была отброшена, «как пустая оболочка… Умрем, Кристоф, чтобы родиться вновь!» И невольным символическим актом, подтверждающим это, явился мой отъезд из Парижа, где я до тех пор сохранял свое жилище: я навсегда покинул Францию и поселился за ее пределами.

Запись, которую я сделал в те дни, относится к задуманному мною произведению, но ее вполне можно было применить, хотя я об этом и не подозревал, и к моей жизни.

«События – всего лишь внешние поводы. Они, в лучшем случае, освобождают пружину, которая была сжата медленным давлением внутренней необходимости».

Отъезд из старого дома, из старого квартала, из моего старого родного края, где были выношены произведения довоенной поры, перевернул страницу… «Прощай, прошлое!..» Открывалась новая глава.

Я покинул Париж в конце мая 1921 года, а уже в первой половине июня, в Вильневе, записывал:

«Начат новый роман, „Аннета и Сильвия“. Чувство огромного удовлетворения. Незнакомое существо поселяется во мне, и я проникаюсь его жизнью, его мыслями и его судьбой».5
Ривьер по-французски – река.

Этот доставлявший мне наслаждение труд продолжался на одном дыхании с 15 июня по 18 октября 1921 года, когда роман «Аннета и Сильвия» был закончен.

В уже приводившейся выше записи говорится:

«Обычно принято писать историю событий человеческой жизни. Это глубоко ошибочно. Истинная жизнь – жизнь внутренняя».

И предисловие к первому изданию «Аннеты и Сильвии» обещает «повесть о духовном мире одной женщины; о долгой жизни, прожитой в согласии с совестью, жизни, богатой радостями и печалями, не свободной от противоречий, полной заблуждений и вечно стремящейся не к Истине, ибо она недоступна, а к внутренней гармонии, которая и есть для нас высшая Истина».

Внутренняя жизнь Аннеты отличается, скажем, от жизни Жан-Кристофа не только потому, что это жизнь женщины, и к тому же еще женщины другого поколения,6
Последний том «Очарованной души» («Провозвестница»).

Но и потому, что Аннета, неспособная освобождаться от порывов страсти с помощью непрерывного процесса духовного творчества, который повелевает и обуздывает, куда более беспомощна перед лицом бурлящих в ней подспудных сил.

Никто из окружающих не подозревает о таящейся в недрах ее души буре страсти. Сама Аннета долгое время не замечает опасности. Внешне ее существование напоминает пруд, дремлющий в глуши Медонского леса.7
Существо это развивалось настолько независимо от моей воли, что уже в процессе работы мне пришлось изменить образ, который я стремился нарисовать по собственному вкусу; оно продиктовало мне совсем иные черты и свойства характера, неожиданные поступки, резкие душевные повороты, – совсем так, как это бывает в жизни, когда любимая женщина вдруг оказывается для тебя незнакомкой. – Р.Р.

Но интерес произведения и заключается в том, что в душе уравновешенной, порядочной и рассудительной женщины, неведомо для нее самой, незримо живет любовное начало, не признающее границ Fas и Nefas.8
Кристоф умирает, достигнув пятидесятилетнего возраста, и канун 1914 года. Он был немного старше меня. Аннета умирает почти шестидесяти лет, в обстановке наших сегодняшних битв. Она вместе со своей сестрой принадлежит к поколению, родившемуся между 1875 и 1880 годами. Ася и Марк принадлежат к поколению 1900-х годов. – Р.Р.

Это любовное начало последовательно принимает несколько обличий.

Сперва смутная любовь к отцу – чувство тревожное и значительное и значительно более сильное, чем в этом отдает себе отчет сама Аннета; чувство это проявляется неожиданно после смерти отца и обнаружения его тайных связей. Затем страстная привязанность к сестре – привязанность, которая подвергается испытанию во время мимолетного появления прекрасного Париса, превратившего сестер в соперниц (после короткой вспышки ревности сначала одна, потом другая уступает любимого человека сестре). Позднее – любовь матери к сыну, занимающая особое место среди множества других грозовых порывов страсти, которая в браке и вне брака ищет неосуществимой гармонии. Сын так и не узнает всей силы этой любви, ибо Аннета, которая в других одиноких битвах обрела способность владеть своими чувствами, позволяет пробиваться наружу лишь слабому отблеску горящего в ее душе пламени. Теперь она – и только она – знает о том мире страстей, который пылает в ее груди и до которого людям нет дела. Несколько лет спустя, в годы войны, – вспышка страстного сострадания к человечеству, оскорбляемому, ненавидимому и попираемому звериными инстинктами, рожденными шовинизмом, и – как реакция на все это-проявление самоотверженной любви к попавшему в плен раненому врагу, которого осыпает бранью одичавшая толпа. Наконец, когда жизнь Аннеты уже клонится к закату, душа ее, стремящаяся к Бесконечному, раскрывается во всей своей бездонной глубине.9
Напоминающий галлюцинацию сон, описанный на первых страницах «Аннеты и Сильвии». – Р.Р.

Я воспроизвожу здесь лишь основные линии развития образа героини, определившиеся с первого же дня работы над произведением; некоторые стороны замысла переделывались и исправлялись10
Дозволенного и Недозволенного (лат.) – «Fas ac Nefas» – первоначальный, позднее снятый подзаголовок произведения.

На протяжении последовавших затем десяти лет труда, перемежавшегося с работой над другими произведениями, которые обогатили первоначальный замысел книги.

Но в главном характер героини остался неизменным, бесконечная, безбрежная Река ее внутренней жизни с начала и до конца несет воды невидимо для всех, даже для взгляда самых близких людей, так что и самые близкие не подозревают о быстрине ее и стремнинах. Один лишь сын в какой-то мере ощутит их благодаря душевному взаимопониманию, но, несмотря на связывающее их кровное родство и, наконец, возникшую глубокую нежность, мать не открывает даже самому любимому существу тайны своей глубоко скрытой духовной жизни.

Таким образом, жизнь Аннеты развивается в двух параллельных плоскостях, и посторонним ведома лишь жизнь внешняя. Что касается жизни внутренней, то в ней Аннета всегда остается одна.

Одна, среди пламени, окутанная священным покрывалом. Для чего пылает этот вечный огонь, который, порою кажется, горит без цели, изменяет свое направление, но сам пребывает неизменным, поддерживает жизнь и в то же время служит источником мук? Почти на пороге смерти Аннета найдет, наконец, ответ на этот вопрос – ответ, который заставит ее понять и принять это горение.

Когда, на склоне дней, она вновь обозревает Реку своей жизни, ее поражает несоответствие между силой пламени и горючим материалом, питавшим его. Каждый из тех, на кого была направлена ее любовь, призрачен. Воистину ею владели чары: в этом ключ к книге и смысл ее названия, которое я намеренно оставил загадочным. «Очарованная душа» на протяжении всей жизни сбрасывает призрачные покровы, которые ее окутывают. Каждый раз, освобождаясь от покрова, она ощущает себя нагой. И новый покров заменяет сброшенный. Каждый том произведения – новое воплощение великой Мечты.

«Очарованная», лихорадочно вырываясь из-под власти грез, все время переходит от одной грезы к другой, вплоть до последней (последней ли?), – когда агония окончательно обрывает нить, связывающую Аннету с миром живых.

Но если все преходяще, если все-наваждение, остается все же важнейшая сила – способность мечтать и грезить, остается Великий чародей – жизненный порыв, который постоянно творит и возрождает. Он – в ней. Он – источник ее жизни. Аннета, как и Жан-Кристоф, хотя и в совершенно ином плане, принадлежит к великой когорте творческих натур.11
Краткое жизнеописание, изложенное выше, полностью взято из заметок, сделанных мною в июне 1921 года, за несколько дней до начала работы над книгой. – Р.Р.

Она создает живые существа, реже – произведения. «Она никогда не пишет ради того, чтобы писать. Она делает это лишь в те редкие минуты, когда задыхается, утратив все, что поддерживает жизнь, и когда она вынуждена питать свой внутренний огонь собственным естеством; и тут она испускает дикие вопли поэзии, исторгнутые из ее души страстью».12
Самым существенным из этих «исправлений» первоначального замысла является бунт души, которая (в последнем томе «Провозвестница» – против упоительности головокружения, вызываемого созерцанием бездны Бесконечного, – я имею в виду мужественный возглас: «Как знать?», который, окончательно не удушая, тем не менее обуздывает и направляет мистические устремления души. Здесь слышны отзвуки ожесточенной битвы, внутренние перипетии которой я мог бы проследить на протяжении многих лет по своим заметкам; исход этой битвы определяется лишь накануне развязки произведения: он звучит в вопле осиротевшей матери, которая в ночи сбрасывает с себя очарование умиротворяющих звуков флейты: «Нет, я не хочу пастушеской свирели!..» (25 марта 1933 года). – Р.Р.

Она – дочь, сестра, возлюбленная, мать, она – «вселенская Мать», которая, приобщившись в последние дни своей болезни к радостям и страданиям всех живущих, выражает свое чувство в лепете, где слышится угасающее блаженство:

«Дитя мое, дитя мое. Мир! Разве не лучше тебе было в моем лоне? Зачем ты появился на свет?..».13
«Что значит „создавать“ для Аннеты? Рождать или рождаться. Натура, подобная ей, должна непрерывно созидать либо вынашивать, – другими словами, подготовлять будущее рождение. Если она этого не делает, она несчастна, она в тревоге, она во власти разрушительных сил… Созидать или разрушать – разрушать самое себя…» (Заметки от 22 июня 1922 года). – Р.Р.

В начале романа Аннета еще не имеет никакого представления о бездне своей души, где бьет ключом источник жизни. Первая книга – «Аннета и Сильвия» – лишь указывает на пробуждение от блаженного сна, от сладости оцепенения без сновидений, в котором Аннета пребывала до смерти отца.

Сон этот грубо обрывается кошмаром смерти. Сердце в отчаянии устремляется навстречу иллюзиям нелепой любви; неосознанный, безотчетный порыв чувств мечется и бьется, словно обезумевшая птица, и сердце, не рассуждая, делает выбор. Но великая Иллюзия не бесплодна: она дает жизнь ребенку.

В книге «Лето» собственно и начинается произведение, начинается подлинная жизнь, для которой «Аннета и Сильвия» служила лишь весенней прелюдией. Многие на этой прелюдии и остановятся, подобно тому как они остановились на книге «Заря» в романе «Жан-Кристоф»; так поступят те, кто ищет в музыке не откровения, а ухода от жизни, кто пользуется ею, как повязкой для глаз. Однако подлинный смысл «Очарованной души», как и «Жан-Кристофа», в том и состоит, чтобы сорвать одну за другой все повязки.

В то время как незрячая красавица Аннета бьется в тенетах своих иллюзий – иллюзии ребенка, иллюзии возлюбленного, иллюзии жизни вдвоем, – суровая рука ее судьбы, которую называют случаем и которая оказывается мудрее здравого смысла, превращает благосостояние и беззаботную жизнь героини в руины и заставляет ее переступить порог vita nuova14
Запись от 2 июля 1921 года. – Р.Р.

Заметки, относящиеся к августу 1921 года, гласят:

«Бедность для Аннеты играет ту же роль, что жизнь на чужбине для Кристофа. Она заставляет ее взглянуть на мир другими глазами и помогает проникнуть в лживую сущность современного общества, которую Аннета при всей своей честности не замечала, пока сама была частью этого общества.

День, когда Аннета начинает трудом добывать свой хлеб, знаменует для нее начало эры подлинных открытий. В числе этих открытий нет любви. Нет и материнства. Инстинкт материнства жил в ней уже раньше, и жизнь недостаточно полно удовлетворяла его. Но с того дня, как Аннета переходит в лагерь нищеты, ей открывается мир.

И прежде всего – чудовищная бесполезность жизни, девяти десятых жизни, которую современное общество сделало столь уродливой… (Особенно жизнь женщин…).

Есть, спать и рожать: да, к этому сводится полезная часть жизни. А все остальное? Колесо вертится. Но вертится оно вхолостую… Действительно ли мужчина создан для того, чтобы мыслить? Пожалуй, можно сказать, что он себя в этом убедил, что он внушил себе эту обязанность и выполняет ее, как все остальные, освященные временем обычаи. Но он не мыслит. Он, словно пес, дремлет на цепи своих каждодневных занятий, своих удовольствий и огорчений… Что же сказать о женщинах?..»

В книге «Лето» Аннете открывается «то, что таится под оболочкой современной цивилизации, с ее роскошью, ее искусством, суетой и шумихой…

Как редки люди, жизнь которых – осуществление закона Необходимости!.. О, до чего непрочно здание человеческого общества! Оно держится лишь силой привычки. И рухнет сразу…»

Здесь Аннета впервые предвозвещает грядущее землетрясение, которое через пятнадцать лет всколыхнет Европу и мир великими войнами и Революциями!

Бедность, эта мистическая невеста Poverello15
Последний том – «Роды» («Провозвестница», том второй часть III). – Р.Р.

Ассизы, не только наполняет душу братскими чувствами к обездоленному люду. Она выявляет новую светлую мораль. Не ту, прежнюю, урезанную и чахлую мораль запретов и молитв, судилищ и исповедален, которая является сторожевым псом разделенного социальными перегородками общества, а новую мораль Труда… Труд – это единственный титул истинного благородства! Это – мощь и радость человека-творца, другими словами – единственного существа, которое живет по-настоящему, единственного существа, которое принадлежит к вечным силам. Труд проявляется в каждом – скромном и великом – творческом деянии, направленном на благо человеческого общества. Действовать, действовать в общих интересах – в этом одном и заключается Добродетель в высоком смысле слова. Все остальное относится к области «малой добродетели».

Аннета, отныне вступившая на этот великий, тернистый, но прямой путь, жадно ищет себе спутника. Двое возлюбленных, которых она встречает в «Лете», доказывают ей невозможность сочетания двух важнейших полюсов оси ее жизни: Сострадания и Истины. Слабый (Жюльен) не выносит обнаженной правды, для него ее нужно вуалировать. Сильный (Филипп) лишен чувства доброты, он ступает по телам поверженных. Аннета не соглашается принести им в жертву ни Истины, ни Сострадания. И она вновь остается в одиночестве на своей трудной стезе. К тому же в это время она считает себя покинутой сыном, почти ненавидимой им (ибо страсть ее всегда и все преувеличивает). Она на краю нравственной гибели.

Но и на этот раз, как и во многих других случаях, Аннету спасает удивительная сопротивляемость и гибкость ее натуры.16
Новой жизни (итал.).

В то самое мгновение, когда она изнемогает, из бездны отчаяния поднимается вихрь жизни, который обновляет и укрепляет ее душу. Страдание изливается в стихах. И вот душа свободна. Обессиленная Аннета погружается в сон. Наутро, когда она пробуждается, страдание умерло. Все вокруг нее осталось прежним. И все обновилось. Она родилась заново.

«Сострадание. Истина. Я ничем не пожертвовала. Я снова одна. Я сохранила свою цельность. Я постигла жизнь, я знаю ей цену, и я знаю, чего мне это стоило. Да здравствует жизнь! Я бросаю вызов богу!»

Это – равновесие в бою, мгновение насыщенное и мимолетное. Оно возможно в час, когда Аннета находится в расцвете сил и здоровья и чувствует себя хозяином положения. Лето ее жизни в зените…

«Белокурая Аннета, сильная северная женщина, разделяет иллюзии норманнов, бороздивших своими ладьями морские просторы; они следят за тем, как нос их судна разрезает волны, и радуются своему стремительному бегу, они чувствуют себя вольными, подобно огромным птицам, что летят вслед за ними… Быстрее! Смелее! Наперерез морским валам!.. Но близится равноденствие. Остерегайтесь бурь и сломанных крыльев!».17
Бедняка (итал.).

Наступает война. Этим кончается книга.

Работа над книгой «Лето» продолжалась с 11 июля по 5 ноября 1922 года; она была вновь продолжена и завершена в первом полугодии 1923 года.

Прошло два года, прежде чем я возобновил работу над произведением. Но я возобновил ее с той же строки, с того же возгласа, на котором оно было прервано, и слова: «Я бросаю вызов богу». Она унаследовала эти свойства от отца, но у него богатство натуры обратилось в эгоистическое легкомыслие; у Аннеты же оно сочетается с избытком жизненных сил, и это защищает ее от приступов меланхолии, к которой ее мог предрасположить характер матери, склонной к депрессии и бесплодным размышлениям. Но страстная натура дочери, которая на все накладывает свой отпечаток, преобразует эту мрачную и расслабляющую склонность в бурные взрывы отчаяния, не разрушающие, однако, этой сильной души; сотрясая, они лишь обновляют ее. (Запись 1922 года). – Р.Р. – ни разу не были мною забыты. Дух, словно птица на краю утеса, ждет мгновения, чтобы устремиться вниз.

«Ночью мне внезапно приоткрылся выход, через который можно спастись… Я ощущал себя загнанным в тупик войны и хотел избавиться от ее давящего гнета, который тяготеет над пацифизмом такой книги, как „Клерамбо“. Аннету, „бросившую вызов богу“, которую вовсе не смутили жестокости войны, этой бушующей стихии, внезапно преобразили неожиданная встреча с партией подвергающихся оскорблениям военнопленных и неожиданный порыв страсти.

До сих пор она пассивно воспринимала все, что считала законом природы, хотя в ней самой жил закон ее собственной натуры, натуры более возвышенной, которую ей и надлежало противопоставить натурам озверевших людей. Едва, в результате ее решительного выступления в защиту военнопленных, произошло столкновение, как исчезло угнетавшее ее тягостное чувство, которое проистекало не столько из самой бесчеловечности войны, сколько из ее собственного приятия этой бесчеловечности».

Pax enim поп belli privatio,

Sed virtus est, quae ex animi fortitudine oritur

18
Заметки 1921 года.

Силе следует противопоставить еще более мощную силу, а не слабость, не отречение!

Братская близость с человеком, стоящим у порога смерти, с тяжело раненным Жерменом, эта дружба, более глубокая, чем любовь, решительно толкает Аннету от грез к действию. Ладья ее жизни, которая до сих пор была неподвижна, ныне летит с теми, кто находится в ней, – с ее сыном, чья судьба уже вырисовывается вдали, – к грозным стремнинам. Жермен, этот светлый ум, в ком способность все понимать парализовала волю к действию, умирая, постигает главную ошибку своей жизни.

«Его вина заключалась в том, что он все понимал. Она заключалась в том, что он бездействовал… Все понимать – и действовать…»

И он говорит Аннете:

«Будьте тверже? Голое вашего сердца надежнее, чем все мои „за“ и „против“. У вас есть сын. Внушите ему, что недостаточно все взвешивать, все любить. Надо отдавать чему-либо предпочтение! Хорошо быть справедливым. Но истинная справедливость не пребывает в неподвижности перед своими весами, глядя, как колеблются их чаши. Она судит и приводит приговор в исполнение».19
Там же.

Это завещание Жермена, это наследие, которое Аннета должна передать сыну, тяжким грузом давит на ее плечи, ибо следовать велениям «истинной справедливости» в эпоху угнетения и всеобщей низости – значит роковым образом обречь себя в жертву. И ответственность Аннеты тем более велика, что в конце книги она, пережив мучительную неизвестность, становится «отцом и матерью» своего сына. Он сделал выбор.20
Ибо мир – это не отсутствие войны, А добродетель, порожденная душевной мощью (лат.). Эта мысль Спинозы служит эпиграфом к книге «Мать и сын». – Р.Р.

И теперь ей предстоит сделать выбор за него. Во время важного разговора в конце книги, когда мать и сын делятся своими тайными помыслами, делятся своим презрением к обществу, породившему войну и навязывающему мир (мир лживый, чреватый новыми войнами), и говорят о своем неприятии этого мира, как и этой войны, Аннета с ужасом читает в мыслях Марка решимость принести себя в жертву, и материнская любовь, вопреки ее собственной вере, пытается переубедить сына. Но Марк так уверен в Аннете, в незыблемости ее веры, что он передает решение в ее руки. И мать не способна обмануть доверие сына. События – заключение перемирия – отодвигают развязку, и все же совершенно ясно, что она всего лишь отсрочена и в один из грядущих дней жертва должна будет взойти на костер… «Warte nur!..».21
Запись от 24 января 1926 года. – Р.Р.

На последней странице Аннета стремится укрыть свой пророческий дар плотными покровами Мечты, живущей в недрах ее существа, – великой Мечты, которая служит ей прибежищем и рождает в ней иллюзию, будто она приобщается к всеобщей Иллюзии. Но Аннета хорошо понимает, что после пробуждения…

«скоро, скоро…» ее ожидает участь Mater dolorosa.22
Марк говорит ей: «Ты – мой отец и моя мать. Я принадлежу лишь тебе». (Запись от 2 декабря 1922 года.). – Р.Р.

Трехлетний перерыв отделяет эту книгу от трех частей «Провозвестницы». Я писал книгу «Мать и сын» с 24 октября 1925 года по 20 мая 1926 года. Работа над «Провозвестницей» была начата 11 ноября 1929 года и продолжалась до 7 апреля 1933 года. Но произведение не переставало зреть в горячке страстей и событий.23
«Подожди немного!..» (нем.)

Не только Аннета и Марк следили за развитием судеб мира и в бессонные ночи вновь и вновь приходили к решению принести себя в жертву – в ожидании находился и сам автор. Ибо, хотя и не оставалось сомнения в неизбежности жертв в эту безжалостную эпоху, когда «жизнь не представляла опасности лишь для трусов» (как говорит Аннета, которая «нередко ночами заранее оплакивала смерть своего сына»), но для вас, молодые люди (старики не стоят того, чтобы о них говорили), существовала и всегда существует возможность выбрать себе форму жертвы. Нужно только решить: какая жертва будет не самой прекрасной (прошли те времена, когда говорили: «Нам нет дела до деяния, лишь бы поведение было прекрасным!»), но самой действенной, а значит, и необходимой для рождения нового человечества.

Я мысленно обращался в эти годы к двум величайшим социальным начинаниям – начинаниям, осуществлявшимся в Индии и в СССР.24
Скорбящей матери (лат.).

Я восхищался и тем и другим. Как только я познакомился с ними, я с первого же дня выступил в защиту СССР и Ганди против их врагов. Но в силу исторического предопределения они шли разными путями. И я, подобно Марку, изо всех сил старался стать связующим звеном между обеими армиями и содействовать созданию единого фронта двух великих Революций – свободного духа и организованных масс пролетариата, – направленного против сплоченных сил общественной и политической реакции, против империалистического капитализма и фашистских режимов, которые угрожают приостановить на века поступательное движение человечества.25
Основной замысел и наброски многих глав «Провозвестницы» восходят к 1922 году – к началу работы над «Очарованной душой». Таковы, возвращение Жюльена, которого переродило зло, причиненное им Аннете; образ старого друга-итальянца; некоторые страницы, относящиеся к женитьбе Марка.
Эпизод, посвященный Мессине, ждал своей очереди со времени землетрясения 1908 года; в своей записи от 8 апреля 1906 года, которая, как оказалось, предвосхитила события, автор предполагал использовать стихийную катастрофу в качестве эпилога большого романа (может быть, «Жан-Кристофа»). Но большинство заметок и основная часть работы над «Провозвестницей» относятся к 1929–1930 годам. К описанию смерти Аннеты автор возвращался – я переделывал его – раз двадцать. – Р.Р.

Чтобы достичь успеха в попытке установить гармонию вовне – между двумя противоположными принципами: пассивным Неприятием, характерным для гандистской Индии, и организованным революционным насилием, – следовало прежде всего попытаться достичь этой гармонии в самом себе. Два эти принципа вели между собой в моем сознании «тот поединок духа», завершение которого я взвалил на плечи юного Марка; освободившись от этого бремени, я постиг «неотвратимое приближение часа великой битвы между нашими внутренними богами – той Илиады, которую творит и ведет на наших глазах и нашими руками человечество».26
Моя «Жизнь Ганди» написана одновременно с первыми частями «Очарованной души» (последняя страница этой работы и посвящение к ней помечены мартом 1922 года, опубликована же эта книга годом позже), а «Опыт о мистических учениях и о деятельности новой Индии» (I. «Жизнь Рамакришны»; II. «Жизнь Вивекананда»; III. «Всемирное евангелие») был написан между окончанием книги «Мать и сын» и началом работы над книгой «Провозвестница» – 1927–1928 годах – и опубликован в 1929 году.
С другой стороны, мои решительные выступления в защиту Советской Революции – возражение Гастону Риу: «Европа, объединись или умри!» и «Прощание с прошлым» – помечены 1 января и 15 июня 1931 года. – Р.Р.

Нежная и сильная натура Марка Ривьера, «этого юного существа, четвертованного, растерзанного, привязанного к хвостам четырех лошадей», воплощает отчаянное усилие вкусить «черный мел диссонансов», который, по знаменитому выражению Гераклита, таит в себе «самую прекрасную гармонию». Он не может достичь этого в жизни, но он этого добивается своей смертью. Чело Марка окружено трагическим ореолом преждевременной гибели: в этом юном сознании, в этой быстро промелькнувшей жизни преломляется катастрофическое развитие духовной жизни Европы. В действительности существует не один Марк. Мне знакомы и другие. И мне известно, что в Марке они узнали себя. Они – лучшие люди нашего времени – ставят и разрешают либо подвигом своей жизни, либо ценой своей смерти великую проблему человеческого сознания, над решением которой бьется каждая эпоха: проблему примирения интересов личности с интересами общества. Примирение это может быть достигнуто лишь в результате отказа от того, что составляло смысл существования и предмет гордости прошедшей – и превзойденной – эпохи, в результате отказа от бесплодного индивидуализма (бесплодного не по природе своей, но вследствие вырождения) «аристократов духа»; сторонясь неизбежных битв современности, страшась дисциплины, которой требуют эти битвы, «аристократы духа» облекаются в горделивые доспехи независимости разума – разума абстрактного, бескровного, далекого от жизни. Для того чтобы спасти свою душу от сухотки, которая разъедает ее, человек должен погрузиться в кипящие пучины общественного бытия, а этого можно добиться, лишь поставив себя на службу обществу, находящемуся в движении и в борьбе.

Марк приходит к этому, лихорадочно прокладывая себе путь через ярмарку на площади, куда более жестокую и тлетворную, чем та, которая описана в «ЖанКристофе», ибо Марк живет в обстановке «гибнущего мира». Обливаясь кровью, Марк вытравляет со своего тела родимые пятна лжи. Он обличает ложь и падает на пороге новой эры, приход которой подготовлен суровой и беспощадной Исповедью всей его жизни.

Но самая его смерть означает рождение… Stirb und werde!27
В частности, я попытался это сделать в своих обращениях, адресованных Международному конгрессу против империалистической войны и фашизма, происходившему в Амстердаме в 1932 году. Р.Р.

Он вновь поднимается и живет в сердцах двух женщин, которые служили ему опорой, – в сердце возлюбленной и в сердце матери. Аннета продолжает восхождение с той самой ступеньки, на которой остановилась нога ее сына.

И сын идет вперед вместе с матерью. Он – в ней. Аннета говорит об этом Асе:

«Законы мира опрокинуты. Я его родила. А теперь он, в свою очередь, рождает меня».28
«Провозвестница». – Р.Р.

Такова мысль – двойной смысл – подзаголовка последнего тома «Провозвестницы»: «Роды». Рождение новой эпохи ценой добровольной жертвы поколения. И рождение Матери Сыном.

Таким образом Аннета идет дальше своего погибшего сына. Она отважно вступает в битву и вовлекает в нее сына своего сына и всех своих детей – по крови и духу. И вот, наконец, Река, ее символическое имя, достигает устья! В своем широком и, кажется, безбрежном ложе волны ее жизни катятся вперед, сливаясь с волнами великой Армии, прокладывающей себе путь сквозь стену угнетения. In tyrannos!.29
Умри и возродись! (нем.)

Но Очарованная Душа, которая «даже в смерти идет впереди», выходит за пределы сегодняшних битв, за пределы развалин и бастионов, завоеванных или воздвигаемых ею. В своих последних мечтах Очарованная Душа становится Созидающей Силой, которая своим божественным млеком намечает во мраке ночи собственные Млечные Пути. Она сливается с Судьбой в ее повелительном движении вперед, постигая в свой последний час, что «все горести ее жизни были лишь отражением» этого поступательного движения Судьбы.

Мне хотелось бы, чтобы в этой последней части симфонии – Via sacra30
«Провозвестница». – Р.Р.

– в общем звучании слились лейтмотивы всего моего творчества: заря ребенка; смех Жорж и внучатой племянницы Кола – Сильвии и «Durch Leiden Freude» 31
Против тиранов! (лат.)

Бетховена (идея, которую двое мудрых героев моей книги выражают: один, Жюльен, словами: «Через страдания – к истине» (восклицание умирающей Аннеты: «Страдать – значит постигать»), другой, граф Бруно, словами: «Через свет – к любви» («Per chiarita carita»); две переплетающиеся музыкальные фразы – «Озарение» и «Как знать?», эти красочные мелодии пастушеской свирели и гобоя, который пробуждал от сна Монтеня;

Мечта (кантата «fur alle Zeit» 32
Священной жизни (лат.).

И Действие (лозунг сегодняшнего дня).

Произведение выполняет это грандиозное намерение, слишком обширное для рук человеческих, в меньшей степени, чем того требует пылкое устремление эпохи, которая всеми силами старается осуществить это намерение.

Симфония – это концерт, исполняемый оркестром столетий. Нам дано услышать лишь один отрывок, а затем мы передаем смычок другим, прежде чем разноголосые звуки успеют слиться в единый аккорд. Но, едва заслышав эти первые разноголосые звуки, мы ждем уже аккорда.

Каково бы ни было это произведение, оно – музыка. Как и «Жан-Кристоф», я посвящаю его Гармонии, королеве Грез, Грезе моей жизни.

Ромен Роллан