Джон фаулз коллекционер содержание. Джон фаулз - коллекционер читательских интерпретаций. Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

Когда она приезжала из частной школы домой на каникулы, я мог видеть ее чуть не каждый день: дом их стоял через дорогу, прямо против того крыла Ратуши, где я работал. Она то и дело мчалась куда-то, одна или вместе с сестренкой, а то и с какими-нибудь молодыми людьми. Вот это мне было вовсе не по вкусу. Иногда выдавалась минутка, я отрывался от своих гроссбухов и папок, подходил к окну и смотрел туда, на их дом, поверх матовых стекол, ну, бывало, и увижу ее. А вечером занесу это в дневник наблюдений. Сперва обозначал ее индексом "Х", а после, когда узнал, как ее звать, "M". Несколько раз встречал на улице, а как-то стоял прямо за ней в очереди в библиотеке на Кроссфилд-стрит. Она и не обернулась ни разу, а я долго смотрел на ее затылок, на волосы, заплетенные в длинную косу, очень светлые, шелковистые, словно кокон тутового шелкопряда. И собраны в одну косу, длинную, до пояса. То она ее на грудь перекидывала, то снова на спину. А то вокруг головы укладывала. И пока она не стала гостьей здесь, в моем доме, мне только раз посчастливилось увидеть эти волосы свободно рассыпавшимися по плечам. У меня прямо горло перехватило, так это было красиво. Ну точно русалка.

А в другой раз, в субботу, я поехал в Музей естественной истории, в Лондон, и мы возвращались в одном вагоне. Она сидела на третьей от меня скамейке, ко мне боком, и читала, а я целых полчаса на нее смотрел. Смотреть на нее было для меня ну все равно как за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить. Крадешься осторожненько, душа в пятки ушла, как говорится... Будто перламутровку ловишь. Я хочу сказать, я о ней думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная»... В ней была какая-то утонченность, не то что в других, даже очень хорошеньких. Она была – для знатока. Для тех, кто понимает.

В тот год, когда она еще в школу уезжала, я не знал, кто она и что. Только фамилию отца – доктор Грей, да еще как-то слышал, говорили на встрече секции жесткокрылых, что вроде мать у нее попивает. И правда, раз встретил ее мамашу в магазине, слышал, как она с продавцом разговаривает – голосок жеманный, фу-ты ну-ты, тон барский, и видно сразу, из тех, кто не дурак выпить: штукатурка с лица чуть не валится и всякое такое.

Ну а потом в нашей городской газете напечатали, что она получила стипендию в Лондонском художественном училище и какая она умная и способная. И я узнал ее имя, красивое, как она сама, – Миранда. И узнал, что изучает искусство. После этой статьи все сразу пошло по-другому. Вроде мы как-то сблизились, хотя, конечно, не знали друг друга в том смысле, как это обычно бывает.

Не могу объяснить, отчего да почему... только как я ее впервые увидел, сразу понял: она – единственная. Конечно, я не окончательно свихнулся, понимал, что это всего лишь мечта, сновидение, и так оно и осталось бы, если бы не эти деньги. Я прямо грезил средь бела дня, придумывал всякие истории, вроде я ее встречаю, совершаю подвиги, она восхищается, мы женимся и всякое такое. Ничего дурного и в голове не держал. Потом только. Но это я еще объясню.

В грезах этих она рисовала картины, а я занимался своей коллекцией. Представлял себе, как она меня любит, как ей коллекция моя нравится, как она рисует и раскрашивает свои картины. Как мы с ней вместе работаем в красивом современном доме, в большущей комнате с таким огромным окном из цельного стекла, и вроде собрания секции жесткокрылых в этой комнате проходят. И я не молчу, как обычно, чтоб ненароком не сморозить чего, и мы с ней – хозяин и хозяйка, и все к нам с уважением. И она такая красивая – светлые волосы, серые глаза, – что от зависти все мужики зеленеют, прямо на глазах.

Ну конечно, эти все приятные мечты таяли, когда я видел ее с одним парнем, самоуверенным, наглым, из тех, кто позаканчивал частные школы и теперь раскатывают в спортивных автомобилях. Я раз на тотализаторе встретил его, он стоял у соседнего окошечка. Я вносил, а он получал. И говорит, дайте-ка мне полусотенными. А вся шутка в том и заключалась, что выигрыш у него был всего-то десять фунтов. Все они так. Ну, я видел иногда, как она в его машину садится, встречал их вместе или видел, как они в этой машине по городу катаются. Ну, тогда я очень бывал резок со всеми на работе и не вписывал "Х" в дневник энтомологических наблюдений. (Это все до того, как она в Лондон уехала. Тогда уж она его бросила.) В такие дни я позволял себе дурные мысли. Тут уж она рыдала и валялась у меня в ногах. Один раз даже я представил себе, как бью ее по щекам: как-то видел в одной пьесе по телеку, парень дал пощечину своей подружке. Может, тогда-то все и началось.

Мой отец погиб в автокатастрофе. Мне было два года. Случилось это в 1937-м. Он был пьян вдребезину. Но тетушка Энни утверждала, что запил он из-за матери. Я так и не узнал, что там было на самом деле, только вскоре после смерти отца мать уехала, оставила меня тетке, ей-то самой лишь бы жить полегче да повеселей. Мейбл, моя двоюродная сестрица, как-то раз сообщила мне в пылу ссоры (мы совсем еще были детишками), что мать моя – уличная и сбежала с иностранцем. У меня хватило глупости прямо отправиться к тетушке и задать ей этот вопрос. Ну, конечно, если уж она когда хотела от меня что утаить, это ей прекрасно удавалось. Теперь-то мне безразлично, и если даже мать жива, у меня видеть ее нет охоты. Даже из любопытства. А тетушка Энни всегда повторяет, мол, еще легко отделались. Думаю, она права.

Ну вот, значит, я рос у тетушки Энни и дядюшки Дика, вместе с их дочкой Мейбл. Тетушка – старшая сестра моего отца.

Дядя Дик умер, когда мне было пятнадцать лет, в 1950-м. Мы отправились на водохранилище рыбу ловить и, как всегда, разделились: я взял сачок и еще что там было нужно и ушел. А когда проголодался, вернулся к тому месту, где его оставил, там уже собралась целая толпа. Я подумал, ого, дядюшка, похоже, какую-то громадину на крючок подцепил. А оказалось – с ним случился удар. Его отвезли домой, только он уже не мог говорить и никого больше не узнавал.

Те дни, что мы провели с ним вместе – не так уж все время вместе, я ведь уходил бабочек ловить, а он сидел со своими удочками на берегу, но только ели мы всегда вместе и поездки к водохранилищу и домой тоже, – вот те дни с ним, пожалуй, самые счастливые в моей жизни (кроме, конечно, тех, о которых я потом расскажу). Тетушка и Мейбл насмехались надо мной из-за бабочек, во всяком случае, когда я был мальчишкой. А дядюшка – он всегда за меня стоял. И всегда восхищался, как я их умею накалывать, говорил, прекрасная аранжировка и всякое такое. И еще со мной радовался, когда удавалось вывести новый экземпляр имаго. Всегда сидел и смотрел, как из кокона выбирается бабочка, расправляет и сушит крылышки, как осторожно их пробует. Для банок с гусеницами он мне выделил местечко в своей кладовке, а когда на конкурсе «Мир твоих увлечений» я получил приз за коллекцию фритилларий, он мне подарил деньги, целую кучу – фунт стерлингов, только не велел тетке говорить. Да что там, он мне был как отец. Когда мне мои деньги вручали, чек этот, я его в пальцах зажал, а сам первым делом о дядюшке подумал, после Миранды, конечно. Я бы ему самые лучшие удочки купил... и снасть всякую... и все, чего бы он только ни захотел. Ну, это уж было невозможно.

На скачках я стал играть, как только мне стукнуло двадцать один. Каждую неделю ставил пять шиллингов. Старина Том и Крачли из нашего отдела и еще несколько девчонок скидывались и играли по крупной и вечно приставали, чтоб я к ним присоединился. Только я всегда отказывался, мол, я сам по себе, волк-одиночка. Да мне ни Том, ни Крачли никогда не были особенно по душе. Старина Том какой-то противный, скользкий, вечно распространяется про наш Городской совет, а сам лижет главного бухгалтера во все места. А Крачли – грязный тип, садист, никогда не упустит случая высмеять меня за бабочек, особенно при девчонках: «Что-то Фред усталым выглядит после воскресенья, видно, провел бурную ночку с какой-нибудь бабочкой...» Или: «Что это за нимфа была с тобой вчера? Может – нимфа Лида из Виргинии?» И старина Том ухмыльнется, а Джейн, подружка Крачли (она из отдела канализации, но вечно торчит у нас, в налоговом) – хихикнет. Вот уж кто на Миранду не похож. Ну небо и земля. Терпеть не могу вульгарных женщин, особенно молоденьких. Так что, повторяю, играл я всегда один.

Джон Фаулз

КОЛЛЕКЦИОНЕР

Когда она приезжала из частной школы домой на каникулы, я мог видеть ее чуть не каждый день: дом их стоял через дорогу, прямо против того крыла Ратуши, где я работал. Она то и дело мчалась куда-то, одна или вместе с сестренкой, а то и с какими-нибудь молодыми людьми. Вот это мне было вовсе не по вкусу. Иногда выдавалась минутка, я отрывался от своих гроссбухов и папок, подходил к окну и смотрел туда, на их дом, поверх матовых стекол, ну, бывало, и увижу ее. А вечером занесу это в дневник наблюдений. Сперва обозначал ее индексом «Х», а после, когда узнал, как ее звать, «M». Несколько раз встречал на улице, а как-то стоял прямо за ней в очереди в библиотеке на Кроссфилд-стрит. Она и не обернулась ни разу, а я долго смотрел на ее затылок, на волосы, заплетенные в длинную косу, очень светлые, шелковистые, словно кокон тутового шелкопряда. И собраны в одну косу, длинную, до пояса. То она ее на грудь перекидывала, то снова на спину. А то вокруг головы укладывала. И пока она не стала гостьей здесь, в моем доме, мне только раз посчастливилось увидеть эти волосы свободно рассыпавшимися по плечам. У меня прямо горло перехватило, так это было красиво. Ну точно русалка.

А в другой раз, в субботу, я поехал в Музей естественной истории, в Лондон, и мы возвращались в одном вагоне. Она сидела на третьей от меня скамейке, ко мне боком, и читала, а я целых полчаса на нее смотрел. Смотреть на нее было для меня ну все равно как за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить. Крадешься осторожненько, душа в пятки ушла, как говорится… Будто перламутровку ловишь. Я хочу сказать, я о ней думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная»… В ней была какая-то утонченность, не то что в других, даже очень хорошеньких. Она была - для знатока. Для тех, кто понимает.

В тот год, когда она еще в школу уезжала, я не знал, кто она и что. Только фамилию отца - доктор Грей, да еще как-то слышал, говорили на встрече секции жесткокрылых, что вроде мать у нее попивает. И правда, раз встретил ее мамашу в магазине, слышал, как она с продавцом разговаривает - голосок жеманный, фу-ты ну-ты, тон барский, и видно сразу, из тех, кто не дурак выпить: штукатурка с лица чуть не валится и всякое такое.

Ну а потом в нашей городской газете напечатали, что она получила стипендию в Лондонском художественном училище и какая она умная и способная. И я узнал ее имя, красивое, как она сама, - Миранда. И узнал, что изучает искусство. После этой статьи все сразу пошло по-другому. Вроде мы как-то сблизились, хотя, конечно, не знали друг друга в том смысле, как это обычно бывает.

Не могу объяснить, отчего да почему… только как я ее впервые увидел, сразу понял: она - единственная. Конечно, я не окончательно свихнулся, понимал, что это всего лишь мечта, сновидение, и так оно и осталось бы, если бы не эти деньги. Я прямо грезил средь бела дня, придумывал всякие истории, вроде я ее встречаю, совершаю подвиги, она восхищается, мы женимся и всякое такое. Ничего дурного и в голове не держал. Потом только. Но это я еще объясню.

В грезах этих она рисовала картины, а я занимался своей коллекцией. Представлял себе, как она меня любит, как ей коллекция моя нравится, как она рисует и раскрашивает свои картины. Как мы с ней вместе работаем в красивом современном доме, в большущей комнате с таким огромным окном из цельного стекла, и вроде собрания секции жесткокрылых в этой комнате проходят. И я не молчу, как обычно, чтоб ненароком не сморозить чего, и мы с ней - хозяин и хозяйка, и все к нам с уважением. И она такая красивая - светлые волосы, серые глаза, - что от зависти все мужики зеленеют, прямо на глазах.

Ну конечно, эти все приятные мечты таяли, когда я видел ее с одним парнем, самоуверенным, наглым, из тех, кто позаканчивал частные школы и теперь раскатывают в спортивных автомобилях. Я раз на тотализаторе встретил его, он стоял у соседнего окошечка. Я вносил, а он получал. И говорит, дайте-ка мне полусотенными. А вся шутка в том и заключалась, что выигрыш у него был всего-то десять фунтов. Все они так. Ну, я видел иногда, как она в его машину садится, встречал их вместе или видел, как они в этой машине по городу катаются. Ну, тогда я очень бывал резок со всеми на работе и не вписывал «Х» в дневник энтомологических наблюдений. (Это все до того, как она в Лондон уехала. Тогда уж она его бросила.) В такие дни я позволял себе дурные мысли. Тут уж она рыдала и валялась у меня в ногах. Один раз даже я представил себе, как бью ее по щекам: как-то видел в одной пьесе по телеку, парень дал пощечину своей подружке. Может, тогда-то все и началось.

Мой отец погиб в автокатастрофе. Мне было два года. Случилось это в 1937-м. Он был пьян вдребезину. Но тетушка Энни утверждала, что запил он из-за матери. Я так и не узнал, что там было на самом деле, только вскоре после смерти отца мать уехала, оставила меня тетке, ей-то самой лишь бы жить полегче да повеселей. Мейбл, моя двоюродная сестрица, как-то раз сообщила мне в пылу ссоры (мы совсем еще были детишками), что мать моя - уличная и сбежала с иностранцем. У меня хватило глупости прямо отправиться к тетушке и задать ей этот вопрос. Ну, конечно, если уж она когда хотела от меня что утаить, это ей прекрасно удавалось. Теперь-то мне безразлично, и если даже мать жива, у меня видеть ее нет охоты. Даже из любопытства. А тетушка Энни всегда повторяет, мол, еще легко отделались. Думаю, она права.

Ну вот, значит, я рос у тетушки Энни и дядюшки Дика, вместе с их дочкой Мейбл. Тетушка - старшая сестра моего отца.

Дядя Дик умер, когда мне было пятнадцать лет, в 1950-м. Мы отправились на водохранилище рыбу ловить и, как всегда, разделились: я взял сачок и еще что там было нужно и ушел. А когда проголодался, вернулся к тому месту, где его оставил, там уже собралась целая толпа. Я подумал, ого, дядюшка, похоже, какую-то громадину на крючок подцепил. А оказалось - с ним случился удар. Его отвезли домой, только он уже не мог говорить и никого больше не узнавал.

Те дни, что мы провели с ним вместе - не так уж все время вместе, я ведь уходил бабочек ловить, а он сидел со своими удочками на берегу, но только ели мы всегда вместе и поездки к водохранилищу и домой тоже, - вот те дни с ним, пожалуй, самые счастливые в моей жизни (кроме, конечно, тех, о которых я потом расскажу). Тетушка и Мейбл насмехались надо мной из-за бабочек, во всяком случае, когда я был мальчишкой. А дядюшка - он всегда за меня стоял. И всегда восхищался, как я их умею накалывать, говорил, прекрасная аранжировка и всякое такое. И еще со мной радовался, когда удавалось вывести новый экземпляр имаго. Всегда сидел и смотрел, как из кокона выбирается бабочка, расправляет и сушит крылышки, как осторожно их пробует. Для банок с гусеницами он мне выделил местечко в своей кладовке, а когда на конкурсе «Мир твоих увлечений» я получил приз за коллекцию фритилларий, он мне подарил деньги, целую кучу - фунт стерлингов, только не велел тетке говорить. Да что там, он мне был как отец. Когда мне мои деньги вручали, чек этот, я его в пальцах зажал, а сам первым делом о дядюшке подумал, после Миранды, конечно. Я бы ему самые лучшие удочки купил… и снасть всякую… и все, чего бы он только ни захотел. Ну, это уж было невозможно.

На скачках я стал играть, как только мне стукнуло двадцать один. Каждую неделю ставил пять шиллингов. Старина Том и Крачли из нашего отдела и еще несколько девчонок скидывались и играли по крупной и вечно приставали, чтоб я к ним присоединился. Только я всегда отказывался, мол, я сам по себе, волк-одиночка. Да мне ни Том, ни Крачли никогда не были особенно по душе. Старина Том какой-то противный, скользкий, вечно распространяется про наш Городской совет, а сам лижет главного бухгалтера во все места. А Крачли - грязный тип, садист, никогда не упустит случая высмеять меня за бабочек, особенно при девчонках: «Что-то Фред усталым выглядит после воскресенья, видно, провел бурную ночку с какой-нибудь бабочкой…» Или: «Что это за нимфа была с тобой вчера? Может - нимфа Лида из Виргинии?» И старина Том ухмыльнется, а Джейн, подружка Крачли (она из отдела канализации, но вечно торчит у нас, в налоговом) - хихикнет. Вот уж кто на Миранду не похож. Ну небо и земля. Терпеть не могу вульгарных женщин, особенно молоденьких. Так что, повторяю, играл я всегда один.

Чек был на 73 091 фунт и еще сколько-то шиллингов и пенсов. Я позвонил мистеру Уильямсу, как только эти люди с тотализатора подтвердили, что все в порядке. Ну и обозлился же он, что я так вот сразу увольняюсь, хоть и сказал, что очень даже за меня рад и что - он, мол, уверен - все за меня рады. Я-то знал, что это все вранье. Он даже предложил мне вложить эти деньги в пятипроцентные облигации Городского совета. О Господи. У нас в Ратуше некоторые совсем утратили чувство меры.

Вывернуть наизнанку привычное, подойти к любому вопросу из глубины сознания — так работает постмодернизм, образцовым представителем которого выступает Джон Фаулз. "Коллекционер" (краткое содержание которого не способно передать всю глубину произведения) — это антироман, вошедший в историю.

Сжатый экскурс в любовное безумие

Выигрыш в лотерею ломает жизнь, и не одну. Клерк городской ратуши Фредрик Клегг тихонько собирает бабочек, но одна из них остается недоступной — Миранда Грей, привлекательная и образованная студентка. Одержимый ею, герой собирается пополнить коллекцию, мечтает о том, что между ними завяжется любовь. Хотя здесь могло быть место романтической истории, реальность оказывается совершенной иной.

Роман о помешательстве, похищении человека — все это собрал в одном произведении Джон Фаулз. "Коллекционер" пропитан постмодернизмом. И только он способен показать при помощи природы субъективной реальности.

Две стороны монеты: любовь и ненависть

Коллекционер двойственности. В своем романе он столкнул два мира, два восприятия, и при этом сделал героев заложниками реальности. Миранда похищена и отдалена от мира, а Клегг давно живет в собственном пространстве иллюзий. Используя эту двойственность, Фаулз манипулирует мнением читателя, предлагая два взгляда на одну ситуацию. Техника повествования ведет к столкновению точек зрения не только в отношении мотивов и целей, воспринимаемых в качестве определяющих факторов сюжета, но и в апелляции к читателя.

"Социальные противоречия и моральное противостояние" — такую тему для первого романа выбрал Джон Фаулз. "Коллекционер" открывает начало эксперимента с подачей материала. Чтобы показать разные нормы, к которым привыкли герои, автор создал индивидуальную манеру повествования для каждого из них. Миранда говорит с читателем "голосом" своего дневника, насыщенного и интеллектуальными высказываниями. Клегг подходит к пленению Миранды, словно к решению математической задачки. Он не находит ничего плохого в своих действиях и оправдывает себя. Читатель легко вовлекается в игру автора и сопереживает похитителю наравне с его жертвой, решающей эмоциональную дилемму лишения свободы.

Одновременно автор выступает психиатром, наблюдающим за поведением собственных творений. Где-то на дне подвала Клегг пытается создать Эдем, отдаленный от мирской суеты. Он тянется к Миранде, словно к аниме, поскольку с раннего детстве был лишен любви. Герой ищет ту заботу, которую не получил от матери. Ему не хватает сильного самосознания, которое бы помогло определиться с ролями людей, встреченных на жизненном пути. Клегг никогда не чувствовал себя любимым. Все важные отношения в его судьбе заканчивались трагедией, потому он попросту неспособен полюбить девушку и объясниться ей в этом.

Сказка о хрупкой бабочке — основа образности романа

Возможность выслушать две стороны одной истории и сделать вывод на основе опыта, который был прожит с персонажами, — цель, которую поставил Джон Фаулз. "Коллекционер" является уникальным примером постмодернистской литературы, которая использует различные приемы для воздействия на психику читателя при помощи образов. А стоит ли выбирать одну из сторон?

Одну из мощнейших интерпретаций фразы которую сейчас активно использует молодежь, подарил миру Джон Фаулз. "Коллекционер", отзывы о котором касаются насилия, открывает эту тему при помощи образов. Бабочки стали символом неразделенной любви, пережитой, словно болезнь. Через коллекционирование насекомых главный герой проявляет садистские наклонности — навсегда лишает их крыльев. Миранда, попадая в плен к Клеггу, остается свободной в своих снах, где может летать.

Бабочки выступают разделителем классовых отличий, что показано в эпизоде знакомства с коллекцией. Хотя Фред Клегг наделен многомерным характером, Миранда на его фоне кажется больше, чем человеком — сокровищем, которое он искал всю жизнь. И хотя герой сделал все возможное, на свой взгляд, для создания идиллии, но не сумел уберечь девушку от простуды и смерти. Клегг, как настоящий коллекционер, преследует другую женщину, на чем завершается роман, пронизанный сотнями чувств.

Повествование ведётся от лица молодого человека по имени Фредерик Клегг, который служит делопроизводителем в Ратуше. Действие происходит недалеко от Лондона. Рассказ Фредерика - это история любви, но со временем читатель понимает, что выражение этой любви у героя не совсем здоровое.

Фредерик влюблён в девушку по имени Миранда Грей, студентку художественного училища. Но Клегг замкнут в себе, он с детства не интересуется ничем, кроме коллекционирования бабочек. У него не хватает смелости познакомиться с девушкой, когда она приезжает из Лондона на каникулы.

Однажды Фредерик выигрывает большую сумму денег на скачках. Это позволяет ему уволиться, отправить своих родственников за границу и купить дом в сельской глуши. Мысль похитить Миранду возникла случайно. «Сначала мне представилось, что на неё нападает какой-то человек, а я её спасаю. Потом как-то так повернулось, что человек этот - я сам, только я не делаю ей больно, никакого вреда не причиняю. Ну вот, вроде я увёз её в уединённый дом и держал её там, как пленницу, но по-хорошему, без всяких. Постепенно она узнала, какой я, полюбила..». Вскоре этот план был воплощён в реальность. В новом загородном доме Клегга оказался старый просторный подвал, который и послужил темницей для Миранды. Фредерик выследил её как-то вечером, прижал ко рту тряпку с хлороформом и затащил в фургон, предназначавшийся для перевозки оборудования. Для него это был очередной удачный улов, только на этот раз в сачке оказалась очень крупная бабочка.

Клегг действительно не замышлял ничего плохого и до самого конца рассчитывал на любовь похищенной. Он потратил на неё почти все свои деньги, обставив комнату в подвале так, как могло бы понравиться Миранде: книги об искусстве, изящная мебель, картины, платья...

В первый же день она его узнала. Похититель от растерянности стал выдумывать историю с заказчиком в лице некого мистера Синглтона, но сообразительная девушка его раскусила. Клеггу пришлось во всём признаться. Но вопреки ожиданиям героя, Миранда не спешила бросаться ему на шею. Она называла его сумасшедшим, но вела беседу. Тем более, что юноша не применял насилия, называя пленницу своей гостьей. Но Миранда никак не хотела смириться со своей участью. Шутка ли - её лишили свободы, к тому же она долго не верила Клеггу, ожидая более коварного умысла. Своего похитителя она прозвала Калибан (имя героя пьесы Шекспира «Буря»).

Тем временем проходили дни, Клегг кормил свою пленницу изысканными блюдами, беседовал с ней и ждал, когда же возникнут ответные чувства. Они появились не скоро. Но это была не любовь, а жалость. Клегг много рассказывал о себе, о своём увлечении бабочками, о своих чувствах к Миранде. Девушка быстро поняла его небогатый духовный мир. Калибан был пуст внутри. Он не умел ценить искусство, а все его бабочки были мёртвыми. Все кроме одной - самой Миранды. И это напугало Калибана.

Миранда не прекращала бороться. Были попытки побега, были голодовки. Клегг не понимал, почему она не верит ему. Ведь он не собирался причинять ей вреда. Они договорились, что через месяц Клегг её отпустит. Он думал, что за это время Миранда полюбит его.

Но девушка только и думала, как сбежать. Ей удалось уговорить Клегга проводить её наверх и даже разрешить принять ванну. Там, наверху, она увидела, как живёт её «хозяин». Он показал ей своих бабочек. Другим увлечением Клегга было фотографирование. Но ни фотографии, ни бабочки не восхитили Миранду, она называла их мёртвой красотой. А от безвкусной обстановки комнат в доме её просто тошнило.

Ещё одна попытка сбежать не увенчалась успехом. Миранда решила обмануть обидчика, прикинувшись больной, но Клегг быстро её раскусил. Тайная записка родным также не смогла пройти незамеченной мимо глаз Калибана. Эти игры постепенно выводили его из себя. Она могла быть обходительной с ним, а потом совершала очередную пакость. Тяга к воле и жизнелюбие были у неё в крови.

Наконец, истёк срок её заточения. В этот день Фредерик намеревался сделать ей предложение. Кольцо было у него в кармане. Миранда поднялась наверх, они поужинали. Когда зашла речь о женитьбе, Клегг понял, что девушка так и не полюбила его, более того, она издевалась над ним. Конечно, ни о каком освобождении не могло быть и речи. В тот момент, когда девушка узнала страшную правду, когда все её мечты и надежды были разрушены, за окном проехал автомобиль. Девушка попыталась сбежать через окно, уже разбила его, но тампон с хлороформом в очередной раз усыпил её сознание. Оттаскивая девушку обратно в подвал, Клегг не удержался от искушения сфотографировать её в одном белье.

Несколько дней после этого Миранда не разговаривала с Клеггом. Предприняв ещё одну попытку побега, она решилась на более отчаянный поступок. В очередной раз уговорив Фредерика выпустить её наверх, девушка стала соблазнять Клегга. Она села к нему на колени, затем несколько раз поцеловала. Видя, что это не помогает, Миранда сбросила с себя всю одежду. Но её старания были напрасными, Клегг принял их за попытку купить свободу (это так и было). К тому же он признался в своём мужском бессилии.

Кто знает, сколько бы они так боролись друг с другом, если бы в один день Миранда тяжело не заболела. У неё был сильный кашель, она ничего не ела и несколько дней не выходила из своей темницы. Фредерик счёл это новым ходом со стороны своей узницы. А когда понял, что она не играет спектакль, было поздно.

Во второй части романа мы узнаём, что Миранда все эти дни вела дневник. Собственно, вторая часть содержит в себе записи из дневника девушки. Из них читателю становится ясно, какие мысли посещали заложницу. Таким образом, автор даёт нам две точки зрения на происходящее.

В третьей части к повествованию возвращается Калибан. Это очень маленькая часть, в которой описаны последние дни Миранды. Она умерла от болезни. Сначала Фредерик хотел убить себя рядом с ней, страшась того, что обо всей этой истории узнают люди. Но потом его тёмная сторона одержала верх, породив на свет настоящего маньяка. Он похоронил Миранду в саду возле дома, вычистил подвал и стал готовиться к новой охоте.

«Я ещё не решил окончательно насчёт Мэриэн (ещё одно М! Я слышал, как завотделом называл её по имени). Только на этот раз тут уже не будет любви, это будет интерес к делу, чтобы их сравнить, и для того, другого, чем я хотел бы заняться, скажем, более детально, и я сам буду её учить, как это надо делать. И одёжки все подойдут. Ну, конечно, этой я сразу растолкую, кто здесь хозяин и чего от неё ждут». На этом заканчивается исповедь Фредерика Клегга.

Роман Джона Фаулза «Коллекционер» можно назвать ужасающим. И дело здесь вовсе не в преступлениях, убийствах, крови и насилии – такого в книге нет. Гораздо больше потрясает ужас происходящего с жизнями и психикой людей, хотя далеко не всегда они сами этот ужас осознают. Писатель очень умело использует язык, точно отражая психологию и эмоции своих героев. В том, как они рассказывают о себе в дневниках, не чувствуется никакой наигранности. Эта реалистичность лишь усиливает впечатление от прочитанного.

Фредерик никогда не выделялся среди других, кроме своего пристрастия к бабочкам. Он с усердием составлял свою коллекцию. Вся же остальная жизнь была невзрачной и скучной. Фредерик Клегг работает простым клерком, он – глуповатый молодой человек, безвкусно одевающийся, ничем не привлекательный. Кажется, что с возрастом менялось только его тело, но не сознание – он похож на эгоистичного ребёнка.

Некоторое время Клегг наблюдает за симпатичной девушкой Мирандой. Она занимает его мысли и мечты, но он не решается к ней подойти. Девушка учится в художественном училище, считает себя особенной, идеальной. Внешне это очень оптимистичная и яркая девушка. Вызывает удивление то, что она привлекла внимание Фредерика, ведь они совершенно разные. По крайней мере, на первый взгляд. Когда Клегг избавляется от своих родных, то он решает, что Миранда станет прекрасным дополнением его коллекции. Возможно, однажды она сможет его полюбить, а пока он решает её похитить.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Коллекционер" Фаулз Джон Роберт бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.